О болотистых пастбищах, возвышающихся над джомолунгмами
Когда в новогоднюю ночь все загадывали желания под бой часов, родители будущих абитуриентов, кроме традиционных счастья, здоровья, желали еще чтобы ребенок поступил в университет.
Недавно на просторах Интернета мне встретилась популярная ныне жалоба: высшее образование перестало быть элитным. К сожалению, объяснения, что же следует понимать под элитностью и ее утратой, в тексте от стейкхолдеров (так люди себя отрекомендовали) я не нашел. Совсем неожиданно оно пришло с дороги, по которой я возвращался домой из райцентра.
В тот день подвозила меня семейная пара, оба мои бывшие ученики. Поскольку со своими воспитанниками я всегда откровенно говорил на самые острые темы, то и на этот раз люди делились со мной своими болями тоже вполне искренне.
У них двое детей. Мальчик старший. Обоих я тоже учил, потому потенциал и возможности каждого знал неплохо. Оказывается, родители готовы были напрячься, чтобы сын после школы пошел учиться в университет. «Потому что, как это так, чтобы я своего ребенка не смогла в университете выучить? Меня же село засмеет, все же учат своих детей в университетах!»
Но мальчик заупрямился, сказал, никуда поступать не будет, потому что хочет идти работать, зарабатывать деньги и жить своей жизнью. Даже мамины слезы («Как же мне теперь на люди выйти!») и коронный аргумент («Ты посмотри, вон более тупые, чем ты, соседи университеты закончили!») не повлияли. На мамины слезы парень скривился, а об «успешных» соседях сказал: «Ну и что? Закончили — и где теперь? Сторожат на вахтах. А я сразу начну сторожить».
Дочь все-таки поступила. После 9-го. В медучилище. Хорошо училась. Направили на работу в районную больницу. «Васильевич, мы ей квартиру сняли за свои деньги, продукты поставляем из дому, на одежду даем, но что ей с того, если чистыми на руки она получает три с чем-то тысячи в месяц? Куда она, молодая, с ними может податься? Как будет жить, если с нами, не дай Бог, что-то случится? И как же это так, что дочь при образовании и специальности получает втрое меньше, чем сын, у которого ни первого, ни второго? Значит, он был прав, когда не захотел в тот университет? Да и дочь уже жалеет… Ищет место уборщицы в АТБ…»
Честно говоря, в моем воображении светлый лик их сына и обстановка университетской аудитории (по крайней мере, такая, какой я помнил ее из своих студенческих лет) совсем не вязались в одну картинку. Мальчик «так себе» учился в школе и во времена моей молодости со своим уровнем подготовленности не поступил бы даже в плохонький райцентровский техникум. Но его мама права: упомянутые ею соседи, которые все-таки поступили и закончили, были еще худшими учениками. Когда же они стали студентами, их родители носились с этим статусом как с доказательством никудышности местной школы: «Вы здесь говорили, что он не учится, а ребенок теперь вон где!» И принципиальность школы или отдельного учителя самим же принципиальным и вылезла боком, потому что уже родители объясняют ее как замаскированная жажда «куки в руку» или проявление садомазохистских склонностей у учителей. Потому что вон же в школах соседних сел дети, хотя тоже не учатся и ничего не знают, а оценки в аттестатах у них такие как надо. А здесь…
А здесь какой-то уровень требований… Зачем? Вон кума Галя семерых кабанов выкармливает, потому что сыночку надо на две сессии. Нет, это не на плату за обучение, это на оплату экзаменов и зачетов. «Наставники» теперь, если «соискатель» из села родом, охотно берут салом, мясом и даже молочкой. И это за будущего правоохранителя. А одноклассник Николай на леваде подкармливает двух бычков. Большенький — это Первый Семестр, а меньший — Второй.
То, что дети после этих университетов со своими дипломами идут работать грузчиками на какие-то торговые базы, родителям ничего не доказывает. «А кто у нас теперь работает по специальности? Может, президент?..» И тут они тоже правы. И распространяют это на все общественные явления, которые им приходится наблюдать. «Все такие, и везде так же! Хотя корчат из себя что-то порядочное. И мы скорчим, если надо будет!»
Вы хоть представляете себе, какую мощную разрушительную роль исполняют сегодня заведения высшего образования в уничтожении даже остатков морали и порядочности, которые еще недавно были в сельском социуме?!
…Над образовательным простором моей юности и молодости университет возвышался своеобразной Джомолунгмой, вершиной, подчинявшейся лишь самым подготовленным выпускникам школы. Многим приходилось дважды или и трижды упрямо завоевывать его благосклонность на вступительных экзаменах. Статус «выпускник юридического, медицинского, политехнического или педагогического» — был как штамп, которым подтверждалось определенное все-таки высокое качество, добротная пригодность человека к видам деятельности, требующим должной квалификации. Была простая иерархия: очень хорошее общее среднее образование, благодаря которому можно было поступить и успешно продолжать обучение во взлелеянном мечтой университете; первоклассное высшее образование, являющееся своеобразным вступлением в квалификацию; специальность, требующая высокой квалификации, а заодно открывающая серьезные перспективы профессионального или карьерного роста. И все.
Конечно, тогда действовал блат и бывали случаи, когда «брали» за поступление. Например, когда у нас обнаружили, что медучилище превратилось в заведение, куда принимают за деньги, а не за знания, то «фирму» сразу же прикрыли, а многих ее работников закрыли. В тюрьму.
Теперь же именно «торговля» — едва ли не главное занятие многих образовательных заведений. Ну, людям же надо с чего-то жить. Вот они развивают и всячески поддерживают для самих себя необходимые «образовательные среды», практически паразитируя на остатках структур, уже давно утративших свое задекларированное в уставах и лицензиях назначение. И имеют на это полное право! Как и преподаватель, которого на днях оправдал львовский суд на том основании, что написание дипломной работы для своего студента (за соответствующую плату) — это такая себе разновидность научной деятельности. А кто имеет право посягать на научную деятельность? По нашим законам, это никому не разрешено. Безусловно, чем больше распространена такая «научная деятельность» в разнообразнейших ее проявлениях, тем «университетскее» (да простит мне грамматика) будет наше образование!
На месте настоящих образовательных стейкхолдеров следовало бы озаботиться не тем, что в образовании нет мощного лидера, способного «полностью оптимизировать образовательную сеть» и «привнести в образование ценности». Ценности там есть. Жаль, конечно, что не те, но… Как бы мы ни улучшали образовательную систему, ничего не изменится реально. Пока в нашей стране нет спроса на высококвалифицированную работу в каждой из отраслей, до тех пор никому никакие университеты как заведения подготовки специалистов соответствующего уровня не нужны. До тех пор вместо бывших джомолунгм нужны пастбища. Даже не очень высокогорные. Можно и совсем долинистые. Вплоть до болотистости. А чтобы отдельные толковые общеобразовательные школы не возвышались над ними говерлами, задергать их так мощно, чтобы чувствовали себя жеребенком из сказки «Мудрая девушка»: готовы были признать мамой даже любого отца, чтобы только перестали таскать в разные стороны…