Сентябрьское постановление правительства наконец-то урегулировало вопросы выезда за границу для лиц, сопровождающих людей с инвалидностью или с ограниченными возможностями, а значит и в этом аспекте наша страна стала еще чуть ближе к европейским правилам и ценностям.

Мы расскажем, как расширение прав лиц с ограниченными возможностями осуществляется на практике.

«Зеленый коридор»

Права человека и лиц с ограниченными возможностями (основополагающим инструментом, регулирующим эти вопросы, является Конвенция ООН 2006 года о правах лиц с инвалидностью), в частности, предполагают постоянное реформирование законодательства, в целях помощи незащищенным категориям населения.

В условиях безусловно тяжелейшей ситуации в большинстве населенных пунктов Украины, когда люди привыкают скорее к отсутствию электроэнергии, чем к ее наличию, когда нет ни воды, ни Интернета, а подъем на n-ный этаж (иногда, например, 25-й) становится проблемой даже для вполне дееспособных лиц, постановление Кабмина №1044 от 10.09.2022 «О внесении изменений к Правилам пересечения границы гражданами Украины», вступившее в силу 25 сентября, действительно разрешило часть вопросов в отношении помощи самым уязвимым.

Ведь понятно, что людям, чье здоровье вызывает вопросы даже в мирное время, проживать в условиях, когда блага цивилизации вынужденно ограничены, зачастую просто невозможно. Именно поэтому и встал вопрос о временном выезде за границу для тех, кто может себе это позволить, оперевшись на свою родню и ее финансовые возможности.

Как это работает

Нюанс заключается в том, что в силу физической ограниченности определенных категорий лиц к самостоятельной жизнедеятельности, во многих случаях оказать им помощь могут лишь мужчины. Кстати, именно этим пытаются воспользоваться люди, ищущие любые возможности для выезда за пределы Украины во время действия военного положения. Очень надеемся, что организовать противоправную схему им тут не удастся. Тем более что этому не способствуют базовые условия.

Для сопровождения лиц, нуждающихся в постоянном уходе, необходимо:

• подтверждение состояния здоровья человека, нуждающегося в попечительстве;
• подтверждение факта ухода за этим человеком;
• в некоторых случаях подтверждения факта регистрации в одном жилище. В частности, ранее при сопровождении своих родителей, или родителей супруги «пропускным» документом являлось лишь подтверждение факта родства первой степени. Теперь требования несколько ужесточены, необходимо также подтверждение совместной регистрации в одном жилище.

Закон времен «царя Гороха»

Вот что еще нужно знать о документах для пересечения границы, если речь идет о мужчинах призывного возраста, сопровождающих людей с инвалидностью и лиц, нуждающихся в постоянном уходе, но не состоящих в первой степени родства (т.е. не своих родителей, не родителей супруги, не детей), иными словами о сопровождение родственников второй степени родства и иных лиц.

Ранее (до 25 сентября) для решения вопроса ухода-попечительства и соответственно сопроводительного выезда, законодательно было установлено достаточно абсурдное требование, заключающееся в том, что оказывать социальные услуги на непрофессиональной основе могут лишь граждане, чей личный доход не превышает определенной границы. Сегодня это около 2400 грн в месяц.

Фактически попечитель для доказательства факта ухода зачастую вынужден был «садиться на шею» госбюджету и претендовать на определенные (совсем не маленькие) ежемесячные выплаты.

То есть, в случае жизненной необходимости оформления факта ухода и выезда за границу многие вынуждены были бросать, в том числе высокооплачиваемую работу и становиться нахлебником государства. Речь идет даже о физически здоровых и трудоспособных людях.

Устаревшая норма закона де-факто не утратила силы, однако уже не является обязательной. Сейчас нормы закона прописаны по-европейски просто и четко: увольняться с работы и «садиться» на социалку теперь нет необходимости, ухаживать имеет право даже материально обеспеченный попечитель, не претендующий на помощь государства.

Бумаги для выезда

Их всего две. Первая — или документ, подтверждающий факт инвалидности 1-й или 2-й группы (этим занимаются медикосоциальные экспертизы), или, что проще и быстрее — заключение врачебно-консультационной комиссии при центре первичного оказания медицинской помощи.

Последнее — реально (конечно, при наличии оснований) оформляется за одну-две недели. Процесс включает несколько этапов: 1) обращение к семейному врачу; 2) заключение профильного (по конкретному заболеванию) врача; 3) заседание медкомиссии, как правило, из трех человек.

Вторая бумага для выезда, согласно новому постановлению правительства, — подтверждение факта ухода.

Сейчас справки об уходе выдаются в течение пяти дней после обращения заявителя (попечителя) в соответствующие властные структуры — районные исполнительные органы власти, сельские и городские рады.

Процедура обычная. Приходит комиссия, опрашивает соседей и самих лиц, нуждающихся в постоянном уходе, изучает документы и выдает заключение в произвольной, как указано в постановлении, форме. Ведь авторы постановления, понимая срочность и важность именно «осенне-зимнего» аспекта вопроса для особой категории людей, ограниченных в возможностях, максимально ускорили и упростили правила оформления документов.

Риски злоупотреблений

Они не увеличились. Мнение, что именно постановление Кабмина №1044 в отношении сопровождения лиц с инвалидностью повышает риски злоупотреблений в вопросах выезда — безосновательно.

Хотя теоретически риски существуют всегда, ведь ни для кого не секрет, что любой закон, даже самый строгий, — бессилен перед человеческим фактором. Даже могущественные Соединенные Штаты в 30-х годах прошлого века были практически бессильны в вопросах исполнения сухого закона.

Тем более что «прайсы» за незаконный выезд за границу колеблются от 500 до 8–9 тыс. долл. Меню с «ассортиментом» способов включает и фальшивые документы, и самодеятельные варианты пересечения, и волонтерские схемы, и банальные взятки.

Что касается именно сопровождения лиц, нуждающихся в уходе, — практически все, кто к этому стремился не из гуманных соображений, сделали, что хотели, еще по старому законодательству.

Это решалось следующим образом:

• увольнение с работы (после этого должен был пройти определенный период в несколько месяцев);
• оформление ухода «на непрофессиональной основе» в органах социального обеспечения, состоящее по сути в формальном получении ежемесячной социальной помощи от государства (причем раньше факт ухода и право на пособие устанавливались не комиссией, а всего лишь одним работником собеса);
• выезд, зачастую, навсегда.

То есть, в какой-то мере законодательство даже ужесточено в этом болезненном вопросе, а проверка реального факта ухода стала несравнимо строже.

Фактически в качестве попечителей, претендующих на выезд для сопровождения, остались лишь те, кто реально ухаживает за больными и частично беспомощными, и кому факт ухода необходим лишь для осуществления настоящей защиты прав людей с инвалидностью и лиц, нуждающихся в уходе.

Такие попечители не пожелали в свое время увольняться с работы в соответствии с абсурдными старыми требованиями. Не захотели «выдаивать» государственный бюджет и получать средства, которых и социально незащищенным категориям населения всегда не хватает, а сохранили свою работу и свое желание трудиться и платить налоги именно в Украине.

Как облегчить переезд

1. Прежде всего, одновременно с обращением в центр оказания административных услуг, иногда стоит обратиться с соответствующим заявлением в областной центр миграционной службы на предмет критического состояния здоровья лица с инвалидностью или нуждающегося в уходе.

Есть огромная вероятность, что заграничный паспорт (которых такие лица, как правило, не имеют) оформится с «космической» скоростью, в разы превышающей процесс «печатания» даже дорогого паспорта в срочном варианте.

2. При подготовке к выезду обычно возникает множество вопросов.

Онлайн не сложно найти телефоны для консультаций Государственной пограничной службы Украины. Правда, что исключено в Европе, в Украине — почти правило. Из всех контактов для консультаций пограничных отрядов актуальны и работают практически круглосуточно лишь представители двух из пяти областей, где расположены пункты пропуска.

Четко как швейцарские часы консультируют по законодательству о выезде лишь представители Волынского и Черновицкого погранотрядов. Остальным звонить — что «горохом об стену», т.е. бесполезно. По крайней мере нам дозвониться туда не удалось — «молчат» десятки телефонов, предоставленных как контактные.

3. Хотя шопинг «евроблях» давно закончился и недельных очередей, которым изумленно удивлялись те же поляки, уже нет, однако остались очереди многочасовые. Как правило, 7–8 часов предстоит томиться в ожидании, и, естественно, не совсем в цивилизованных условиях.

Поэтому перед выездом может оказаться совсем не лишним (с учетом категории перевозимых лиц) получить в Интернете информацию, где очередь поменьше.

Из повседневной практики: прибытие на контрольно-пропускной пункт не в 8–9 часов (или позже), а, например, к 6 часам утра, как правило, сократит время пребывания в «тянучке» как минимум втрое.

4. Побеспокойтесь о средствах на карточке. Безналичная гривна вполне подойдет как средство расчета пока вы доберетесь до пункта назначения, даже если в поездке придется пересечь ряд стран с разной официальной валютой.
5. Обязательно необходимо учесть, что стражи правопорядка на границе с удовольствием (хотя и не всегда, но надеяться на это точно не стоит) пересчитают вашу наличную валюту на предмет лимита вывоза-ввоза суммы в эквиваленте 10 тыс. евро. Ведь ловить невнимательных граждан всегда легче и приятнее, чем настоящих контрабандистов.

Больше статей Вадима Башты и Сергея Следзя читайте по ссылкам.

Тяжело сейчас всем. Но кто-то замыкается в себе и своей беде. А кто-то идет к людям, чтобы помочь тем, кому еще тяжелее. Некоторые в волонтерстве с 2014-го. Кто-то пришел только что. Хотя «подкожные» запасы у людей понемногу тают, волонтерское движение в Украине не только сохраняет активность, но и значительно усилилось. В стране работают несколько крупных центров и целый ряд небольших объединений, где люди могут получить помощь.

Операционный директор ОО «Форпост» Антон Мороз рассказывает, что в одном из Днепровских хабов, объединяющем несколько общественных организаций, работают до 30 волонтеров. Среди них есть как совсем молодые, так и те, кому за 60. Людей разных профессий, а иногда и взглядов на жизнь объединяет желание поддержать других в это трудное время и усилить тыл ради скорой победы.

По словам Ольги Владимировой, волонтера ОО «Восток SOS», занимающейся эвакуацией маломобильных людей, за восемь лет войны уже выросло новое поколение волонтеров. Из тех, кто начинал еще в 2014 году и не выехал сегодня за границу, работают почти все. Ольга считает, что самого пристального внимания требуют люди преклонного возраста, особенно одинокие.

Если люди никому не нужны

На вокзале ждут поезд две женщины, которых эвакуировали с оккупированной территории. 90-летняя мама в инвалидной коляске и ее дочь 60-ти с лишним лет. Волонтеры должны помочь женщинам сесть в поезд во Львов. Дочь непрерывно ходит туда-сюда по перрону — от маминой коляски до стены. У нее синдром Дауна.

— Почему она так странно себя ведет? Нервничает очень? Или, может, убежать хочет? — спрашивают у мамы.

— Она три месяца не выходила из квартиры, потому что было опасно, постоянно обстреливали. А ей надо двигаться, такие ментальные особенности, чтобы поддерживать свое состояние, — отвечает мать, интеллигентная женщина, в прошлом учительница.

Вдруг слышны крики. Дочь упала на перрон без сознания. Врачи приводят ее в чувство.

— У нее, наверное, приступ эпилепсии, почему же вы ничего не сказали об этом? — упрекают маму.

— Никогда не было эпилепсии, — отвечает побледневшая женщина, в ее глазах — ужас.

Врачи говорят, что нельзя сейчас никуда ехать, надо в больницу. Мать в отчаянии. Поезд прибудет через полчаса, во Львове их ждут…

Оказалось, что женщины просто несколько дней не ели.

«И не потому, что нечего было есть, а потому, что туалеты в дороге — для них проблема. Таких историй множество, — рассказывает Ольга Владимирова. — Вот они вдвоем в этом мире, сын погиб еще в мирное время. Две женщины без сопровождения, обе фактически недееспособные: одна — ментально, вторая — физически.

Хорошо, что внучатая племянница во Львове согласилась их принять. Потому что бывает, и дети не принимают. Был случай: сыновья должны были вечером забрать из волонтерского центра на вокзале лежачего отца и полуслепую мать. На следующий день приходим, а их так никто и не забрал. «Как?» — спрашиваем. — «Ну, так. Сказали, что и не заберут».

Два сына в Днепре… Связались с одним — он говорит, что у него здесь четверо детей и родителей забирать он не планировал. У второго — еще какие-то причины. И все, делайте что хотите. Старенькие — твои уже, ты их не бросишь под открытым небом».

Разные люди, разные проблемы

Проблемы, с которыми люди обращаются к волонтерам, очень разные. Война затронула все социальные слои украинского общества. Антон Мороз рассказывает, что в хаб часто приходят люди, потерявшие буквально все. Обычно они просят только необходимое, стараются не жаловаться. Приходится тратить время и усилия, чтобы собрать информацию об их потребностях: людям неловко просить помощи, «потому что есть те, кому действительно нужно». Люди, у которых недавно было все, — собственный бизнес или надежная работа, налаженная жизнь, вынуждены просить даже памперсы для своего новорожденного ребенка… Бывают другие ситуации, когда человек ходит по всем центрам оказания помощи и не просто просит, а требует, хотя в большинстве организаций есть определенные строгие ограничения по оказанию поддержки одному человеку. Упомянутых случаев меньше, но понятно — не от хорошей жизни люди на такое идут. Боятся голодной смерти, неопределенности, считают, что другие получают больше, чувствуют себя несправедливо обманутыми. И это так — они обмануты, но только российскими захватчиками. Всем нам нужна справедливость.

Ольга Владимирова уверена в том, что помощь должна быть адресной, надо давать людям то, что им нужно. Когда-то ее поразила бабушка, у которой была онкологическая болезнь на поздней стадии. Старушка хотела «Киевский» торт, который не могла себе позволить на пенсию.

«Меня это очень умилило, — признается Ольга. — Я пошла к ней. Иду и думаю: человек умирает, а я здесь со своим тортом, мандаринами и еще чем-то. Глупость. А она меня такими глазами встретила, как ангела, спустившегося с неба. Фактически последнее желание. Очень резануло это».

Волонтерам в их работе встречаются разные люди. Ольга говорит, что есть очень благодарные, а есть такие, кто «садится немножко на голову». Думают, что за них будут делать абсолютно все. Такие истории тоже случаются, они по-своему сложные. Волонтер рассказывает о случае с переселенцами, взрослой дочерью с лежачей мамой: «Полгода они живут в больнице. Администрация сначала вошла в их положение из-за мамы. А теперь никак не может с ними расстаться, потому что дочь говорит: «Найдите мне жилье, я не хочу на расселение ехать». Я ей говорила, что она взрослая женщина и за это время могла бы найти жилье. Мы не можем все делать за нее. Отвечает, что здесь плохой Интернет, а пойти куда-то она не может, потому что не может оставить маму — за ней в больнице, дескать, не ухаживают. Здесь уже все отделение взорвалось, потому что делают для пациентки все, что им по силам. А дочь попивает и ходит курить с кавалерами из соседней палаты. Просто обманывает и манипулирует. Сложная история. Наконец я сказала врачам: выписывайте. Это не может продолжаться бесконечно. Если бы мама была одна, мы поселили бы ее в дом престарелых, и она спокойно и достойно дожила бы свои дни».

Случаются случаи и с позитивным — если и не финалом, то по крайней мере продолжением.

Антон Мороз рассказал о двух людях из Волновахи, две недели сидевших там в подвалах.

Как-то вышли воды набрать. Увидели, что начинается эвакуация, быстренько  собрались и смогли выехать. Просто повезло. В Днепр приехали без ничего, можно сказать, начали новую жизнь с чистого листа. Нашли работу, жилье, адаптировались здесь и радуются, что удалось наладить жизнь.

Почему становятся волонтерами

Есть ли какие-то особые причины, толкающие человека волонтерить?

По мнению Антона Мороза, который и сам начинал с волонтерства в общественной организации «Форпост» еще во времена своего студенчества, главная мотивация — то, что сейчас страна в беде и каждый хочет приобщиться к помощи обществу. Сделать свой вклад в защиту государства, сохранение своего мира. Помогая переселенцам, волонтеры понимают: нужно, чтобы люди оставались в относительной безопасности, чувствовали поддержку соотечественников, восстанавливали веру в будущее. Это взаимозависимый процесс: волонтеры нуждаются в том же, что и переселенцы. В человечном обществе. Но у волонтеров — так сложилось — сейчас больше возможностей поддержать других. Мы не знаем, как сложится для каждого из нас ситуация завтра. Но волонтеры уверены: лучшее, что можно делать сегодня, — поддерживать жизнь людей и миропорядок, за который отважно сражается украинское войско, как бы пафосно это ни звучало.

«В моей работе необходимо объединение эмпатии и физической силы, — говорит Ольга Владимирова. — Нельзя кантовать какую-то женщину. Ты — не подъемник. Ты — человек. Здесь нужны и знания медика, и эвакуатора, и сочувствие. Знать, как эту женщину поднять. Как сделать так, чтобы она еще захотела встать. Многие же кричат: «Не трогайте меня, я никуда не пойду! Куда вы меня тянете?! Зачем меня вывезли, пусть бы там уже убило, в яму бы закопали, хотя бы дома!». Приезжают. Отмылись, отъелись, — и уже глаза начинают сиять.

Это большая психологическая работа — чтобы она тебя признала как свою и захотела с тобой идти. Не каждый коренастый парень справится. У нас есть такие ребята, которые говорят: «Я буду гуманитарку возить или траншеи копать. Бабушек и дедушек носить не хочу». Не потому, что они какие-то там плохие. Они просто не могут, это не их».

Отношения волонтеров с государством

У общественной организации «Форпост» сейчас нет совместных программ с государственными структурами. Как всегда, работают горизонтальные связи с медицинскими, социальными службами и силовыми ведомствами, от которых поступают запросы на помощь и к которым, в свою очередь, можно обратиться за профессиональной помощью по конкретному вопросу. В целом, по словам Антона Мороза, давно пора ввести ряд программных решений в интересах пострадавших, но не хватает времени. Ресурсы организации на 80 процентов направлены на немедленную помощь.

Волонтеры «Восток SOS» с государственными органами пересекаются, но «со скрипом».

«Мы наладили связи с администрацией, — вздыхает Ольга Владимирова. — Но их очень трудно убедить. Они все говорят: надо обязательно вывозить людей. А кто вывозит? Благотворительные организации или волонтеры. Четкости нет. С соцзащитой постоянно боремся, мотивируем, пишем письма какие-то, объясняем. Вывезти человека — 25 процентов дела. Дальше надо куда-то его пристроить, причем с учетом особенностей. Если человек маломобильный, мы не можем просто привезти его в квартиру и бросить. Это должен быть дом престарелых, медицинское учреждение. И здесь — пропасть. Поэтому все это мы делаем самостоятельно. К государству очень много вопросов именно в сфере защиты людей преклонного возраста, инвалидов. Это непопулярная категория. Но все же определенные договоренности уже есть».

Как волонтеры справляются с психологическими проблемами

Специалисты, у которых маленькие дети, вынуждены были выехать в более безопасные города. А вот поток людей, которым нужна помощь, значительно вырос, работы много. Конечно, это истощает. Сейчас вся команда не может собраться вживую, — это влияет как на координацию действий, так и в целом на состояние коллектива, усложняет процесс. Поэтому, по словам Антона, они усилили стандартные политики поддержки команды, пытаются чаще собираться для обсуждения проблем. Главное, что все сохраняют трудоспособность и критичность. «Даже когда очень тяжело, мы знаем, что можем полагаться друг на друга, несмотря ни на что».

«У нас крутая команда, — говорит Ольга. — Мы очень поддерживаем друг друга. В последнее время разговариваем больше. Ребята начали задавать какие-то вопросы, рефлексировать вслух. Раньше такого не было: отработали — ложимся спать. Спасает юмор. Не подпускаешь к себе слезы. Начали ходить немножко на культурные мероприятия, вытягивать друг друга в кино, театр, выбираться вместе на природу, — никто же никого до войны не знал. Можем ли мы вообще общаться вне работы? Оказалось, можем. Нас объединяет не только работа. Еще — ходили лепить горшки в гончарню. Как-то приходит один парень к нам и говорит, что сегодня поймал тоску. Есть конкретная причина? Нет, конкретной, говорит, нет. Но вас увидел, поработал, и мне стало классно, потому что вы классные.

И к психологам ходим, если надо.

А еще, когда переполняюсь всем этим, я обнимаюсь с деревьями…»

Больше статей Марка Баянова читайте по ссылке. 

Если коротко, ответ на этот вопрос будет таким: по немного разным, но вообще очень похожим траекториям. Есть в этих двух траекториях что-то типологически схожее, неотъемлемо присущее обоим диктаторам и обеим силам, стоявшим за ними. Я бы даже сказал, что-то присущее российскому народу. Траектории эти иногда похожи настолько, что начинаешь верить в избитое утверждение «история повторяется».

Повторялась. Но в случае с нынешней российской агрессией и геноцидом что-то случилось, и зачинщик геноцида от неожиданности остановился, не понимая, что происходит, начал идти на попятный и уже, кажется, готов к каким-то переговорам. В случае с Голодомором такого не было. У Сталина с организацией геноцида все прошло почти как по маслу. Недаром XVII съезд коммунистической партии, в начале 1934 года политически закрепивший в том числе и последствия Голодомора, поспешили назвать «съездом победителей».

Что же такое произошло сейчас, чего не было в годы Голодомора? Действительно ли Россия готова дать задний ход? Что типологически схожее в обеих геноцидных технологиях присуще обоим диктаторам, а что — российскому народу?

Попробуем разобраться. Для этого нужно короткими перебежками преодолеть весь путь с обоими диктаторами — Сталиным и Путиным, потому что именно они стоят за тем, что происходило в 1932–1933 годах и происходит сейчас.

Точка отсчета: получение абсолютной власти

Чтобы найти точку отсчета, попробуем очень бегло, но поэтапно очертить эволюцию обоих диктаторов до геноцида. Начнем с получения власти, потому что без власти устроить геноцид невозможно. Вряд ли мы сильноошибемся, указав, что Сталин получил ее в конце 1929-го, когда окончательно расправился с оппозицией, а Путин начал наслаждаться ею ориентировочно после расправы над олигархом Ходорковским в 2005 году или около того. Как это часто бывает в России, вскоре их власть стала абсолютной и никем и ничем не ограниченной. Это и есть первое сходство между обоими диктаторами.

Второе сходство вытекает из другой закономерности, присущей любому деспотическому стилю правления, — власть для абсолютного правителя быстро теряет самодостаточность. Ее надо куда-то направлять, она не может существовать бесцельно. Фокус непременно должен переместиться от власти как таковой и ее жажды к миссиям и мотивам правителей. Второе большое сходство между обоими диктаторами в том, что их миссия одинакова.

Формулировка миссии

Первая миссия одинакова для обоих — противостояние с Западом, западными цивилизацией, ценностями и образом жизни или, соответственно, капитализмом, капиталистическими ценностями и образом жизни. Оба раньше или позже явно или неявно бросили вызов Западу, опершись на изначально присущее россиянам противопоставление «Россия—Запад». Речь идет о чем-то похожем на мечту доминировать на мировой арене, и независимо от того, как эта мечта называлась — она касалась «разжигания пожара коммунистической революции в мире», «построения коммунизма в отдельно взятой стране» или, как сейчас, появления многополярного мира со сферой влияния России, которое, в частности должно распространяться на Украину. В обоих случаях речь шла о борьбе с Западом и стремлении как минимум быть равным с ним. Наверное, каждый успешный российский правитель мечтал о таком. Типичная российская мечта.

Вторая миссия касается того, что, собственно, давало возможность им обоим предъявлять претензии к «гегемонии» Запада — извечного российского мотива, перефразируя Рафаэля Лемкина, создания единства «не объединением идей и культур, но полнейшим уничтожением всех культур и всех идей, за исключением одной — советской» (добавим — российской). Сейчас это бы назвали «русским миром», во времена Сталина называли «построением коммунизма или социализма в СССР или в мире». Для удобства назовем ленинский и сталинский проект «коммунистическим миром».

Речь шла об ассимиляции других народов и культур или просто других в российский или советский проект. Причем другие должны были исчезнуть или утратить большую часть своей самобытности, влиться в один советский или российский народ. Возможно, в обоих случаях ожидания и претензии были разными. Но, по большому счету, речь идет об имперском modus operandi всей российской новейшей цивилизации включительно с советской. Обычный российский мотив, который Украине сполна пришлось познать на своей шкуре.

Сталин и Путин. Появление Украины, первые победы и поражения

Оба диктатора начинают двигаться в направлении реализации своей миссии. Путь Сталина — индустриализация и коллективизация, предусматривавшие изменение всего существования общества через насилие. Путь Путина — рыночное накопление капитала. В первом случае все советское общество сломали и модернизировали обломки. Во втором — Россию модернизировали постепенно, как в учебнике авторитарного лидера. Путину уже не надо было изобретать велосипед, нужно было лишь вернуть бывшее величие созданной Сталиным и утраченной сверхдержавы.

В какой-то момент на траектории обоих диктаторов возникла Украина, узкое бутылочное горлышко. Связанное только с одним явлением — особым сопротивлением их воле, очень упрямым и яростным. Это начало истории с геноцидами, однако сами диктаторы об этом еще не догадывались.

Вспомните Помаранчевую революцию или Революцию достоинства, сопротивление, которое было тогда, и украинскую злость. Такое же или даже более интенсивное сопротивление было в 1930 году. Все крестьяне в Советском Союзе не могли принять коллективизацию, которая ограничивала их естественные права и разрушала тысячелетний жизненный уклад. Но в Украине сопротивление было самое большое, неистовое, бескомпромиссное. Действовала логика войны или восстания. Представителей коммунистической власти выгнали из сотен украинских сел, а восставшие захватывали райцентры и контролировали целые округа и десятки сел, особенно вдоль украино-польской границы. Это было очень серьезное проявление непокорности для людей, привыкших к абсолютной покорности.

Так же, как Сталина в 1930 году, в 2004-м Путина постигло разочарование. Украинские повстанцы, которые, кстати, применили тактику, не так уж и отличающуюся от тактики украинских крестьян в первые годы коллективизации, во время Помаранчевой революции в момент разрушили все его планы, «утопив» пророссийского кандидата в президенты Януковича.

Что делают Сталин и Путин дальше? Закономерно, мобилизуют все силы в борьбе против украинских крестьян, политиков и активистов. Их фокус постепенно сосредоточивается на втором определяющем мотиве — построении «русского мира» или «коммунистического мира» (без Украины менять мировой порядок было не с руки). И достигают успеха. С помощью репрессий уничтожают активное повстанческое движение в Украине. В 1932 году украинские крестьяне под давлением в который раз были вынуждены вступать в колхозы, стало понятно, что земля, с деда-прадеда передававшаяся от отца к сыну, потеряна бесповоротно, весь круг интересов голодающих людей начал сводиться к одному — как выжить и хотя бы как-то прокормить семью и детей.

Путинская Россия тоже начала вести чрезвычайно агрессивную и успешную политику экономического и информационного угнетения Украины. Наследие Помаранчевой революции показалось разрушенным, когда Янукович со второй попытки стал украинским президентом в 2010 году. Казалось, Сталин и Путин должны были праздновать победу — дело сделано. Однако их ожидания в который раз не оправдались, и виной этому снова стало украинское сопротивление.

А они не сдаются

Теперь посмотрим на белорусов в начале 1930-х годов и в первые два десятилетия ХХІ века. Украинцы могли так же примириться с советским и российским доминированием и не идти на откровенный конфликт. Как, кстати, они делали это несколько раз в истории. Выбрать безопасность и подчинение, получив взамен утрату своих прав, перспектив будущего и постепенное вымывание собственной идентичности. Много групп, народов сопротивлялись обоим диктаторам, но в целом неудачно. На них давили, они прогибались, и россияне с радостью делали еще одну зарубку о своей победе. Что случилось бы, если бы украинцы согласились стать частью «русского мира», приняли Януковича как своего президента и смирились с российским доминированием? Они бы даже государство свое сохранили, а геноцид и массовое насилие были бы не нужны.

Но украинцы — не белорусы, не грузины, не чеченцы, не армяне и тем более не россияне. Они не прогнулись, более того, продолжили свою яростную борьбу даже после поражения, в очень сложных, иногда безвыходных условиях.

Даже в условиях голода, который набирал все больший размах, украинцы, по сути, единственные из всего СССР отказались делать то, что от них требовал Сталин — просто работать. Никакая власть не могла заставить их работать самоотверженно на чужих полях за чужие интересы. И в этом есть что-то специфически ментальное и присущее украинцам. «Лучше умереть, чем даром работать в колхозе», — слова, которые едва ли не лучше всего отображают эту ментальность.

Происходит трансформация от активного сопротивления, которое в тех условиях просто не было возможности и сил вести, к пассивному — мелким кражам съестного, нежеланию работать и выходить на работу в колхозы, намеренному повреждению инвентаря и машин, плохому уходу за колхозным скотом и т.п. Все эти действия можно описать одним словом — саботаж. Украинцы даже в условиях уже массового голода отказались повиноваться.

В Украине 2010-х годов не могло быть пассивного сопротивления, похожего на то, к какому прибегли украинские крестьяне в 1932-м, потому что она была независимой страной, а не полностью зависимой от Сталина территорией. К пассивному сопротивлению привел голод, перераставший в Голодомор. В Украине 2010-х, да и сейчас, Путин, если и захочет, не сможет организовать новый массовый голод. Что делает эти два случая релевантными для сравнения, так это, кажется, еще более рьяное украинское сопротивление российской имперской неоколониальной политике и тем, кто в Украине представлял их интересы. Ярчайший пример этого сопротивления — Революция достоинства, поводом к которой в ноябре 2013 года стал отказ Януковича подписывать в Вильнюсе Соглашение об ассоциации между Украиной и ЕС, за что он в конце концов и поплатился. Украинская злость тогда оказалась сильнее огня. Украинская борьба продолжалась и в дальнейшем, несмотря на оккупацию Россией в конце февраля — начале марта 2014-го украинского Крыма и вторжения в Донецкую и Луганскую области в апреле 2014 года.

Геноцид как инструмент покорности

Сталин и Путин оказались перед одинаковым выбором: что делать дальше и как преодолеть упрямое и яростное украинское сопротивление. Оба действительно могли потерять Украину.

Традиционный выбор ограничивался двумя опциями — либо давить дальше, или отступить, хотя бы временно.Для режимов, находившихся в восходящей точке своего могущества, уступки были неприемлемы, потому что выглядели бы как слабость и для Сталина, и для Путина, и были равнозначны поражению. Оставалось закручивать гайки дальше, но как, и что бы это дало? Продолжать реквизировать зерно, кое-где другие продукты питания, арестовывать и высылать кулаков и подкулачников, стараться повысить производственную дисциплину в колхозах? Могло ли это привести к конкретному результату в условиях тотального саботажа? Сомнительно, но в любом случае ждать надо было долго. Стараться и дальше давить на Порошенко или Зеленского, чтобы впхнуть«ДНР—ЛНР» в состав Украины, интенсифицировать боевые действия на линии столкновения, отрезать поставку газа? Могло ли это привести к конкретному результату в условиях украинского общественного консенсуса о недопустимости сдачи национальных интересов ради «стабильности» и дружбы с Россией? Сомнительно, но снова ждать надо долго. А времени у диктаторов не было.

В обоих случаях сложилась ситуация, когда гайка от нажима уже начала прокручиваться тем больше, чем сильнее ее закручивали. А воз и ныне был там.

Именно тогда диктаторы и решились на геноцид. Мы имеем дело с опытным хищником, который очень хорошо знает, что делает, и имеет большой опыт силового навязывания покорности. Он уже бывал в подобных, по его мнению, безвыходных ситуациях, и реагировал на них одинаково. В крови российского народа сохранилась историческая память, а в недрах российских силовых ведомств — институционная память геноцидного насилия.

Он отважился на агрессию и геноцид, надеясь, что его опыт и внезапность нападения сыграют определяющую роль. Это не было спонтанное решение, а наоборот очень хорошо продуманное, рациональное, в случае успеха обещавшее диктаторам значительные дивиденды — экономические, политические, символические. По их мнению, риск был невысоким.

Оба поставили вопрос ребром — все проблемы решить одним махом. Оба стремились и хотят одного — преодолеть сопротивление украинцев, проучить непокорных, воспитать лояльность и превратить тех, кто останется, в «советских или российских» людей. Путин дополнительно хочет оккупировать часть украинских земель, а другие поставить под свой контроль. Сталину это было не нужно, ведь он тогда уже контролировал почти всю Украину. Они сознательно решили не закручивать гайки сильнее (потому что резьба стерлась), а разбить все соединение, чтобы на его месте попробовать слепить нечто новое.

Геноцид решал все их проблемы, и это был абсолютно рациональный выбор, с точки зрения их логики, потому что другие методы не сработали. Сталин преодолел активное вооруженное сопротивление, но не достиг своих целей. Путин не смог достичь своих целей дипломатией, шантажом и военными действиями ограниченным контингентом.

Сталин для организации геноцида прибег к дополнительным механизмам конфискации всех продуктов питания, «черным доскам» и запрету выезжать за пределы Украины, ограничению передвижения в пределах Украины, усилению репрессий. Путин применил полномасштабное военное вторжение, за которым последовали массовые убийства, умышленные атаки на укрытия, пути эвакуации и гуманитарные коридоры, неизбирательная бомбардировка жилых районов, российские военные осады, умышленное и систематическое создание условий, угрожающих жизни, изнасилования и сексуальное насилие, насильственное перемещение украинцев.

Чего ждать и что делать дальше?

Удастся ли Путину достичь своего, еще неизвестно. Сейчас уже понятно, что он жестоко просчитался, когда 24 февраля отдал приказ о вторжении в Украину: выбрал слишком сильного кандидата на роль жертвы и недостаточно хорошо подготовился. Недооценил украинскую способность сопротивляться и злость. Впрочем, борьба еще далеко не закончена. Агрессор лишь начинает импровизировать, потому что вынужден это делать, столкнувшись с сопротивлением, которого не ожидал. Собственно, ничего подобного не было во всей богатой войнами и насилием российской истории. Да, конечно, Россия воевала и терпела поражения, но она никогда не начинала геноцид и не могла довести его до победного конца. Так что не удивительно, что Путин не знает, что делать. 

Сейчас уже ясно, что вся борьба впереди, а вернуться к довоенному состоянию бывшего балансирования, даже при заключении перемирия, уже невозможно. Это поколение россиян свой выбор сделало, и его назад не вернуть. Выбор заключается в том, что критическая масса российских элит и россиян встала на путь геноцида, и просто сойти с него они не смогут. Могут отложить, временно смириться с неудачей, но не отказаться в ближайшей перспективе. 

Поэтому украинцам надо понять (чем быстрее, тем лучше) и принять, что в ближайшие 20–30 лет нам в том или ином виде придется иметь дело с народом, более многочисленным, экономически более могущественным, более богатым, чем украинцы, имеющим ядерное оружие и не только стремящимся нанести украинцам поражение и поставить украинскую территорию под свой контроль, но именно устроить геноцид.

Больше статей Виталия Огиенко читайте по ссылке.

20 июня мир отмечает День беженцев. Год назад ZN.UA совместно с УВКБ ООН (Агентством ООН по делам беженцев) подготовило проект «Рецепты новой жизни», в котором рассказало истории нескольких беженцев, вынужденных покинуть свою страну из-за войны и по тем или иным причинам оказавшихся в Украине.

Редакция была весьма удивлена тем, что лонгрид получил тогда много неодобрительных, очень скептических реакций от читателей, считавших проблему надуманной, а присутствие беженцев в Украине — нежелательным.

Могли ли мы тогда представить, что уже через год эти же рецепты выживания будут актуальными для украинцев? Что внутренне перемещенными станут около 8 миллионов украинцев, а еще 5,1 миллиона, спасая жизни свою и своих детей, будут искать убежище за рубежом? Что их будут принимать разные страны, и наряду с пониманием и поддержкой кому-то все же придется столкнуться… со скепсисом и непринятием местного населения. Трудно почувствовать, что такое война, и беспокоиться о проблемах беженцев, находясь в мирной и сытой стране…

По данным УВКБ ООН, сейчас более 100 миллионов человек в мире являются вынуждено перемещенными лицами. Проблема беженцев сегодня катастрофична. Как на них реагировать, принимать и помогать или нет, какие политики при этом разрабатывать — это тоже один из уроков, которые должны извлечь как Украина, так и мир. Ведь сегодня кто-то просит поддержки у тебя, а завтра помощь может понадобиться тебе.

Накануне Всемирного дня беженцев компания Ipsos опубликовала результаты исследования, проведенного ею на онлайн-платформе Global Advisor в 28 странах в период с 22 апреля до 6 мая 2022 года. В опросе приняли участие 20 505 взрослых в возрасте до 74 лет.

Согласно исследованию, с прошлого года отношение к этой проблеме в большинстве стран, где проводился опрос, стало более благоприятным. Уровень поддержки искателей убежища от войны и преследований растет. Война в Украине повысила степень открытости общества к беженцам и изменила некоторые опасения, вызванные пандемией.

Так, почти две трети (в среднем в стране — 64%) поддерживают разрешение на въезд в свою страну большему количеству беженцев, которые ищут убежище, чтобы избежать войны или насильственного конфликта. При этом один из десяти (11%) выступает против.

Поскольку последствия изменения климата, как ожидают, приведут к дополнительному перемещению населения в будущем, большинство стран (55%) поддерживают разрешение большему количеству искателей убежища въехать в свою страну, чтобы избежать стихийного бедствия или последствий изменения климата. Против выступает каждый седьмой (14%).

Но когда речь идет о лицах, которые ищут убежище из-за личных характеристик, уровень поддержки ниже. Так, 41% респондентов поддерживают предоставление большему количеству людей разрешения на въезд в их страну, если они ищут приют из-за их расы, этнического происхождения или гражданства (19% — против). 38% — из-за их сексуальной ориентации или гендерной идентичности (23% — против). Такая же доля (38%), если по признаку пола (20% — против). 36% поддерживают предоставление убежища из-за религии (23% — против). 35% — из-за политических взглядов (24% — против).

40% респондентов сообщили, что принимали меры по поддержке беженцев в течение последних 12 месяцев. Причем многие из них впервые. И почти половина из них были мотивированы войной в Украине.

Доля тех, кто утверждает, что принял меры по поддержке беженцев, самая высокая в Польше, принимающей наибольшее количество украинских беженцев. 72% из находящихся в Польше говорят, что помогают.

45% из тех, кто отмечает, что чем-то помог, описали бы свои действия как мотивированные войной в Украине. 39% говорят, что впервые поддерживали беженцев, а 24% — что поддерживают беженцев регулярно.

«Война в Украине стала причиной волны сочувствия, поддержки и финансирования, — отмечает помощник Верховного комиссара УВКБ ООН по вопросам защиты Джиллиан Триггс. — Надеемся, что эту динамику удастся сохранить. Чтобы все, а не отдельные беженцы, имели доступ к защите и получили поддержку. Каждый имеет право искать безопасность, независимо от того, кто он и откуда».

Однако не все выводы исследования по беженцам были настолько положительными. Скептицизм сохраняется.

Например, 54% респондентов согласны с тем, что большинство иностранцев, изъявляющих желание въехать в их страну как беженцы, делают это по экономическим причинам либо для того, чтобы воспользоваться услугами системы социального обеспечения. Не согласны с таким утверждением 37%.

Половина опрошенных считает, что большинство беженцев успешно интегрируются в новое общество. Не согласные с этим 40%. 47% согласны с утверждением, что беженцы вносят положительный вклад в развитие страны. Но 41% это отрицает.

56% респондентов не согласны с тем, что границы должны быть полностью закрыты для беженцев. Вместе с тем 36% с этим соглашаются, считая, что их страна должна принимать меньше беженцев, чем сейчас. 33% считают, что их правительство сейчас принимает достаточное количество беженцев. И только 15% — что должны принять больше.

Несмотря на рост поддержки беженцев, мнения о том, должны ли правительства оказывать им большую поддержку, разделились. 60% респондентов согласны с тем, что разрешение на работу поможет искателям убежища изучить язык страны, где они находятся, и интегрироваться в общество. Но мнения по этому поводу неоднозначны. Почти половина (48%) говорит о том, что предоставление беженцам права на работу в период ожидания решения о предоставлении убежища может стать причиной желания людей приехать в их страну без уважительных причин.

41% респондентов считает, что их правительство должно поддерживать текущий уровень расходов на поддержку беженцев во всем мире. 28% — что правительство должно расходы сократить. И всего 16% — что увеличить.

«Война в Украине мобилизовала общественную поддержку беженцев, спасающихся от войны или преследований, — отметил управляющий директор по связям с общественностью «Ipsos Великобритания» Тринь Ту. — Многие люди впервые осуществили личные действия по поддержке беженцев. Вместе с тем общественность по-прежнему встревожена тем, что большинство беженцев не являются настоящими. Так же, как и тем, что население не имеет информации и не оказывает поддержку тем, кто ищет убежище по другим причинам. «Потепление» в отношении общественности к беженцам — благоприятный момент для изменения этих убеждений и отношения в целом».

«Разговаривая с украинцами, выехавшими из-за войны за рубеж, мы видим, что большинство из них хотят вернуться, — рассказала на встрече с украинскими журналистами представитель Агентства ООН по делам беженцев в Украине Каролина Линдхольм Биллинг. — Но, безусловно, они должны понимать, куда им возвращаться, где они будут жить, куда будут отдавать детей в школу.

Ситуация в Украине развивалась очень быстро. Война повлияла на все сферы человеческой жизни. Четверть населения страны переместилась, многие потеряли работу или жилье. Влияние на украинскую экономику в это время также очень большое. По оценкам Всемирного банка, экономика может сократиться на 45%. По оценкам ПРООН, девять из десяти человек могут стать бедными.

Международная организация труда провела исследование, согласно которому в Украине было утрачено 4,8 миллиона рабочих мест. Прекратили свою деятельность 50% бизнесов и предприятий. Остальные же 50% работают с меньшей мощностью. Ухудшает ситуацию то, что объекты хранения топлива и инфраструктура повреждены.

Такое сочетание людей без жилья, без работы, психологически сильно травмированных, а иногда и тяжело раненных с влиянием на экономику вызывает действительно гуманитарный кризис. Влияние на страну чувствуется повсюду.

Ситуация очень сложная. Точную цифру назвать трудно, но, по подсчетам ООН, 16 миллионов человек непосредственно пострадали из-за войны в Украине.

Чтобы оправиться от этой травмы, на мой взгляд, стране понадобится около десяти лет. Так что наша задача сегодня — предоставить помощь самым уязвимым категориям людей в координации с государственными программами социальной помощи. И планировать помощь в течение продолжительного времени. Надо сконцентрироваться не только на раздаче одеял, но и на выработке решений — где и как дальше будут жить люди.

Наш запрос к донорам — 559,3 млн долл. для предоставления помощи в Украине. Сейчас получены 55% от этой суммы. В целом гуманитарная группа по стране просит 2,28 млрд долл. Из них получены 70% — 1,6 млрд долл.

Помощь будет нужна не один год. Потребности со временем будут только расти. Надо разъяснять, что у людей нет работы, дети не ходят в школу уже много месяцев, есть социальные и экономические проблемы. Чтобы в восприятии мирового сообщества и доноров начало формироваться мнение: надо быть с Украиной, поддерживать ее в течение продолжительного времени».

Больше статей Аллы Котляр читайте по ссылке.

5 марта российские военные зашли во двор бучанки Ирины Абрамовой, сожгли ее дом и убили мужа. Ирина вспоминает, что все произошло очень быстро, в течение нескольких минут. Четверо военных с автоматами и георгиевскими лентами на касках искали у нее во дворе нацистов и сообщили, что пришли ее освобождать. Женщина указывает на характерный акцент военных и предполагает, что это могли быть «кадыровцы».

На видео, опубликованном Генеральным управлением разведки Украины, Ирина увидела нескольких мужчин, которые были одеты подобно тем, кто приходил к ней во двор. Это были военные Кадырова.

3 апреля 2022 года прокуратура открыла объединенное уголовное производство по признакам уголовных правонарушений, предусмотренных частями 1 и 2 статьи 438 УКУ, по факту убийства в городе Буча граждан Украины из числа гражданского населения, не принимавших участия в боевых действиях. По информации МВД Украины, в целом в Бучанском районе во время боевых действий были убиты 1137 мирных жителей, из них непосредственно в городе Буча — 461 человек.

Среди них — и расстрелянный российскими военными бучанец Олег Абрамов.

3 июня 2022 года прокуратура открыла новое уголовное производство (ч. 2 ст. 438 УК Украины), в котором были выделены материалы досудебного расследования по убийству Олега Абрамова. «Рух ЧЕСНО» обратился за комментарием в прокуратуру, чтобы узнать, как идет расследование в этом деле.

В Бучанской окружной прокуратуре сообщили, что факт убийства Олега Абрамова расследуется, на сегодняшний день подследственность в уголовном производстве определена за следственным управлением Главного управления Службы безопасности Украины.

«Подследственность в уголовном производстве определена за следственным управлением Службы безопасности Украины. При процессуальном руководстве Бучанской окружной прокуратуры в указанном уголовном производстве проведены первоочередные следственные розыскные действия, направленные на установление всех обстоятельств уголовного правонарушения и получение всех возможных доказательств совершения преступления. Потерпевшим, которые могли узнать военнослужащих Российской Федерации, совершавших преступления на территории Бучанского района, давалась возможность их идентифицировать путем предоставления для ознакомления портфолио с фотоснимками военнослужащих вооруженных сил и других военных формирований РФ, которые могли находиться на территории города Буча и совершать противоправные действия в отношении гражданского населения», — сообщает руководитель Бучанской окружной прокуратуры Руслан Кравченко.

Все документы и деньги Ирины Абрамовой сгорели в доме — в рюкзаке, который она приготовила на случай эвакуации, но не успела забрать. Она лишилась паспорта, идентификационного кода, свидетельства о браке, документов на дом.

Сейчас Ирина живет у тетки, за ее средства. Она не может получить помощь от государства, поскольку у нее нет паспорта и свидетельства о браке, и она не может доказать, что убитый Олег Абрамов был ее мужем.

«Рух ЧЕСНО» продолжает цикл публикаций в рамках спецпроекта с «Зеркалом недели». Разговор с Ириной был не из легких. Но она справилась.

— Где вы были в начале войны? Какие были ощущения? Что вы тогда думали — уезжать из Бучи или нет?

— Муж утром поехал на работу. Он в пять часов утра вставал. Ему надо было доехать к семи. Где-то в половине шестого он пошел на маршрутку. Потом в семь часов звонит, а я еще спала. Говорит: «Ты никуда не выходи, я сейчас приеду, потому что начали бомбить». Мы еще успели на базар сходить 24 февраля, продукты закупили. У меня же три кота, собака. Мы так надеялись, что это максимум на три дня. Если они зайдут, их наши сразу положат. А потом 27 февраля мы их увидели. Они около нашего дома стояли, по улице Вокзальной пытались проехать в Ирпень. С буквами V, с георгиевскими лентами.

Потом с семи утра и где-то до 15:30 продолжался бой. Мы лежали на полу, подвала нет. Дом качало взрывной волной то в одну сторону, то в другую. Потом, когда колонну российскую наши военные разбили, в город зашли наши и были здесь где-то до 3 марта.

— Вы их видели? Чувствовали себя тогда спокойно?

— Видели в окно. Даже ездил какой-то микроавтобус, играл гимн Украины. Но мы все равно не выходили. Взрывы были постоянно. Люди еще как-то в «Новус» ходили, но мы никуда не выходили.

А потом 4 марта снова проехала российская техника. 5 марта мы проснулись, отец с мужем пошли подключать газовый баллон к старой плите, потому что газа тогда уже не было. И что-то взорвалось буквально рядом с нами.

Олег прибежал в дом, и мы решили пойти к отцу. Дом на три части, в одной жили мы с мужем, во второй — отец, а в третьей — брат двоюродный. Стоял такой гул. Ехали российские танки из Яблоньки. Я еще успела схватить одного кота, а муж — собаку. Документы и деньги так и остались в доме. Еще двух котов оставили, не успели забрать.

Когда слышим — взрыв в нашей половине дома. И сразу начался обстрел. Я еще тогда говорю: куда же они стреляют, здесь же люди?! Олег подполз к дверям и начал кричать: «Здесь мирные, не стреляйте!». Они приказали нам выйти. Я так с котом на руках и стояла. Испуганная. Было очень страшно. Руки, ноги тряслись.

— Россияне зашли к вам во двор?

— Да, после того как бросили гранату в наш дом, они выбили калитку и зашли во двор. Четверо мужчин, с автоматами и георгиевскими лентами на одежде, на касках. Они еще спросили: «А чего вы не выходите? Вы что, не видите, мы русские, мы вас освобождать пришли». Потом забрали телефоны у отца и Олега. У отца кнопочный — они сразу его выбросили, а у Олега смартфон, его забрали. Было очень страшно. Они стояли и автоматы держали нацеленными на нас. И намерения у них явно были не дружеские.

— Как они внешне выглядели?

— Они были такие смуглые, темнокожие, но без бород. Трое были совсем молодые, лет по 20 где-то. И они все время молчали. А говорил один, ему было на вид лет 30–35. Он разговаривал на русском, но с акцентом. Вероятнее всего, это были кадыровцы. Спросили у нас: «Где здесь нацики? Называйте адрес!». Какие нацики? Говорю: «Нет здесь нациков». Дом начал сильно гореть. Олег сказал, что у него в мотоцикле есть огнетушитель. У отца была набрана ванна воды. Они попросили разрешения погасить пожар, трое молодых военных пошли за ними. А этот их главный остался со мной.

«Вы что, думаете, нам тут так интересно находиться? У нас там жены дома, матери. У вас власть нацистская, это вы ее привели. Вы на Майдане людей убивали, на Донбассе», — начал мне рассказывать. Я ему говорю: «При чем здесь мы? Мы простые люди». А он нам снова: «Нет, вы все нацики». Потом он сказал, что они пришли сюда к нам в Бучу, чтобы показать нам наглядно, как люди погибают на Донбассе. Чтобы нам точно так же было. Потом спросил о муже: «Оружие в руках держал?». Я говорю: «Нет. Даже в армии не служил. Сварщик по специальности.

После этого он молча развернулся и пошел на улицу. Я за ним. Смотрю, отец на пороге сидит, кашляет. Я спрашиваю: «Где Олег?». Отец махнул рукой на улицу. Ворота и калитка были раскрыты настежь. Я вышла на улицу, смотрю — под деревом вещи Олега лежат. Тогда еще холодно было. Мы в куртках ходили. Вижу, все четверо военных тех сидят напротив на улице и что-то пьют из одной бутылки. Я за угол посмотрела, вижу — Олег лежит. Подумала, может, его побили и он упал. Но когда ближе подошла, увидела море крови… И такое ощущение…

Я уже понимаю, что он мертвый, но не должно так быть… А из уха текла темная, почти черная кровь. Думаю, они его перед этим поставили на колени, потому что он ровненько так лежал, ноги ровно. Даже тапки не спали.

— За сколько времени это все произошло?

— Возможно, минут за пять. Позже отец мне сказал, что они сразу его повели, приказали раздеться и вывели на улицу. И отец слышал, как Олег им говорил: «Ребята, что вы делаете?!». А потом за угол его завели.

— Вы потом еще с убийцами вашего мужа разговаривали?

— Я кричала, упала на колени. Просила, чтобы они меня тоже убили. А он мне говорит: «Я женщин не убиваю». Но потом он приказал моему отцу забрать меня с улицы. Тот начал меня оттягивать. Отец еще попросил у них разрешения потушить дом, но они не позволили. Сказали, что будет зачистка и здесь никого не должно быть. Приказали нам идти на стеклозавод в подвал. Мы свернули в переулок, вышли на улицу Грушевского и пошли к знакомому отца. Знаю, что потом в том подвале на заводе убивали и пытали людей.

— Тело мужа там так и осталось?

— Я уже на следующий день хотела идти его забирать. Но отец меня не пустил. Пошел сам уже через несколько дней. Надел белую повязку на руку. Но его остановил российский военный с автоматом и дальше не пропустил. Отец увидел, что на улице лежали тела других убитых. Он вынужден был вернуться. Тело Олега мы забрали уже после того, как россияне отступили, 30 марта. Хорошо, что было холодно, потому что я думала, что тело уже начало разлагаться.

— Каким был ваш муж?

— Мы прожили вместе 17 лет. Поженились в 2005 году. Знаете, вроде бы отец остался, брат остался, тетка, а Олег был для меня самым родным. У нас такие были отношения. Я вообще ни о чем с ним не переживала. Даже сейчас, когда это все сгорело, если бы Олег был жив, я бы ни о чем не думала. Он очень меня оберегал, был очень заботливый. Жалел сильно.

Мы с ним даже когда по тротуару шли, то он всегда шел около дороги, а я — возле забора, подальше от машин. Сумку тяжелую мне поднимать не разрешал. Мы везде ходили вдвоем — на базар, в магазин. Он тяжело работал, чтобы заработать деньги. Очень хотел дом в селе купить, чтобы тихо было. Даже собирались ехать смотреть домик в Черкасской области. Но не успели…

— Что планируете делать дальше?

— Не знаю. Вообще ничего не хочется. Сначала почти месяц у меня была цель найти и забрать его тело. Тогда я искала его в моргах. Цель была его похоронить. А теперь не знаю. Я таким бременем для всех себя ощущаю. Остался один кот. Два кота и собака сгорели в доме. Если бы не кот, которого я тогда вынесла, вообще не знаю, что бы я делала. Честно, жалею, что позволила тогда отцу себя забрать.

Олег меня так всегда учил, он говорил: «Ира, никогда ни у кого ничего не надо просить, мы всего достигнем сами и все у нас будет». И я так привыкла. Никогда ни у кого ничего не просила. Знала, что он придет, принесет, сделает.

— Вы готовы требовать наказания для убийц вашего мужа?

— Да, хотела бы, чтобы виновных наказали. Приезжали разные организации, я давала показания, описывала, как выглядели эти военные. Но сейчас результата нет. Полиция приезжала и забрала три чеки от гранат, провела опрос, составила протокол. Прокуратура приехала, забрала пулю, которой убили Олега, под протокол.

На днях увидела видео, на котором были кадыровцы. Одежда на них была такой же, что и на тех, которые были у меня. Сообщила в прокуратуру. Есть надежда, что их идентифицируют и накажут.

Сейчас временно живу у тетки в Буче. Много волонтеров помогает. Общаюсь с психологом. Получить помощь от государства сейчас не могу, поскольку потеряла все и все документы сгорели в доме. Сгорело и свидетельство о браке, и паспорт, и документы на дом. Не знаю, сколько времени еще понадобится, чтобы все это восстановить.

До сих пор не верится, что это все со мной произошло…

Если у кого-то есть больше информации об этом преступлении, просим предоставить ее правоохранителям.

Больше статей Елены Жежеры читайте по ссылке.

Пока немецкая «улитка с патроном» лишь отправляется в Украину, а правительства двух стран никак не могут включить режим договоренностей, Германия приняла на сегодняшний день более 700 тысяч беженцев. С конца февраля нам, украинцам с большим «немецким стажем», как и большинству людей, небезразличных к горю, пришлось не раз волонтерить и помогать своим соотечественникам, оказавшимся в Германии. 

В течение этих трех месяцев мы не раз наблюдали, насколько были удивлены украинцы, когда узнавали о законах, обычаях и традициях этой страны. Конечно, во избежание недоразумений, а также маленьких и крупных неприятностей, о них лучше знать заранее. Оказывается, обычный проступок, который дома мог остаться незамеченным, может обернуться огромным штрафом. К примеру, убить или даже ранить пчелу, подлетевшую к бокалу с твоим напитком, может стоить в Северной Рейн-Вестфалии до 60 тыс. евро! Смягчить наказание может лишь тот факт, если ты аллергик, но это надо еще и доказать, как и то, что пчела тебе действительно угрожала.

https://www.bussgeldkatalog.org/tіerschutz-bіene/

Ежедневно наши соотечественники удивляются правилам новой жизни. Что позитивного и негативного отмечают украинцы в Германии?

Жилье

Большинство тех, кого пришлось встретить, выражали огромную благодарность правительству Германии за гостеприимность и заботу. Все беженцы в любом городе и в любое время могут обратиться в пункты первой помощи, расположенные, как правило, на центральных железнодорожных вокзалах. Найти волонтеров можно благодаря объявлению на украинском языке через громкоговоритель. Их главная задача — обеспечить приезжих временным бесплатным жильем, которым, честно говоря, удовлетворены не все. В лучшем случае это скромный местный отель, а те, кому не так повезло, попадают в лагерь для беженцев, оборудованные спортивные залы в школах или масштабные павильоны выставочного центра.

Проблема постоянного жилья стоит в Германии остро, поскольку свободных квартир очень мало. Существуют и некоторые нюансы — многие хозяева частных квартир отказываются брать семьи без постоянной работы, которые зависимы от социальных служб, а также с маленькими детьми или животными. Некоторые из украинцев, к величайшему удивлению немцев, решились взять с собой даже экзотических животных, к примеру, домашнюю рысь. Наши люди жалуются на то, что жилья в крупных городах просто не найти, в основном, в пригородах. Однако вопрос обеспечения жильем был актуальным и до украинского кризиса, учитывая наплыв мигрантов из других стран.

Социальный пакет

Германия — одна из немногих стран мира, обеспечивающая беженцев существенным социальным пакетом, на который всегда может рассчитывать обычный немецкий безработный. К примеру, размер соцвыплат с 1 июня 2022 года составляет 449 евро на взрослого человека, официально стоящего на учете в центре занятости. Кроме основной выплаты, украинские беженцы могут оформлять по упрощенной процедуре и дополнительную услугу — помощь в размере 219 евро на ребенка до 18 или 21 года, в зависимости от многих факторов.

https://www.tagesspіegel.de/polіtіk/bund-und-laender-eіnіgen-sіch-auf-kostenverteіlung-ukraіne-fluechtlіnge-erhalten-ab-1-junі-grundsіcherung/28237824.html

https://www.arbeіtsagentur.de/ukraіne

С первого дня беженцы обеспечены всем необходимым, — буквально за несколько евро они могут купить продукты, срок годности которых, к примеру, подходит к концу. В большинстве населенных пунктов работают гуманитарные штабы, где можно получить детское питание, одежду, средства гигиены и бесплатную сим-карту. А вот за Интернет надо платить самому. В течение трех месяцев беженцы имеют возможность свободно тренироваться в некоторых фитнес-клубах, бесплатно посещать бассейны, а также музеи, театральные спектакли и другие культурные мероприятия. В магазинах оптики украинцы могут бесплатно проверить зрение и получить очки. Каждый из прибывших может рассчитывать на бесплатную медицинскую помощь, в частности лекарства, услуги психолога и стоматолога.

Образование

Бесплатные бакалаврат и магистратура в Германии для украинцев предусмотрены во всех государственных высших учебных заведениях. В большинстве случаев студентам не нужно сдавать вступительные экзамены, но важно помнить, что обучение ведется на немецком. Для этого украинцам предлагают разные бесплатные языковые и интеграционные курсы, где преподаватели учат немецкому, не произнося ни единого слова на украинском или русском языке. Это вносит большой дискомфорт.

Транспорт

Первое, что удивляет украинцев в обычной жизни, — общественный транспорт. О нем говорят, что это средство передвижения, но при этом роскошь. Например, проезд в одну сторону продолжительностью в час стоит во Франкфурте-на-Майне 2,75 евро, а билет на целый день — 5,75 евро. Что касается самого транспорта, то он довольно комфортабельный: с мягкими сиденьями и вентиляцией. Ношение масок в транспорте является и сегодня обязательным, и это довольно непривычно для наших соотечественников. За неправильное ношение маски или отказ надевать ее взимают большой штраф. Во время первой волны коронавируса в апреле 2020 года только во франкфуртском городском транспорте нарушители были оштрафованы на сумму 410 тыс. евро, в Штутгарте — на 382 тыс. евро.

https://www.fr.de/thema/corona-vіrus-stі1424368/stadt-frankfurt-bіttet-corona-suender-kasse-13801904.html

До 31 мая 2022 года (с 1 июня эта льгота для беженцев была отменена) украинцам было разрешено бесплатно пользоваться общественным транспортом. А вот с 1 июня до 1 августа стоимость месячного проездного билета на все виды транспорта, за исключением скоростных поездов дальнего следования, составляет всего 9 евро. Эта сумма меньше стоимости обычного месячного проездного в 10 раз! То есть, если раньше любой взрослый за него платил более 90 евро, то за три летних месяца он потратит всего лишь 27 евро, что дает возможность путешествовать по всей Германии. Такая акция стала частью многомиллиардного пакета помощи федерального правительства. В первую неделю раскупили миллион билетов — это абсолютный рекорд!

https://www.verbraucherzentrale.de/wіssen/vertraege-reklamatіon/kundenrechte/neu-іn-deutschland-was-fluechtlіnge-aus-der-ukraіne-beachten-sollten-71305

В Германии существует особая культура вождения и действуют правила особой вежливости на дорогах, — можно быть уверенным, что тебя всегда пропустят, если будешь переходить по «зебре». В общественный транспорт можно заходить с тележкой или велосипедом. Украинцы отмечают удобные для инвалидов на колясках безбарьерные дороги, а также размеры дорожных знаков, — даже слабозрячий увидит, куда надо ехать! И все же самое главное в транспорте — это, конечно, его «немецкая» пунктуальность. На остановках всегда есть табло, где высвечивается, сколько минут осталось до прихода следующего трамвая, автобуса или поезда метро в крупных городах. Кстати, троллейбусов в Германии нет. Сейчас правительство рассматривает возможность признания в Германии украинских водительских прав.

А сейчас — неофициальный экспресс-опрос. 

— Что именно поразило украинцев в Германии, если коротко?

— Социальная защита.

— На вопрос, какие общие черты характера объединяют немцев и украинцев, последние отметили…

— Трудолюбие.

— Что позитивно удивило украинцев у коренных немцев? 

— Вежливость и забота.

— Что прежде всего поразило наших соотечественников на улице? 

— Количество иностранцев и ухоженность людей преклонного возраста.

Что отличает образ жизни немца от образа жизни в Украине?

Во-первых, то, что называют экосознательностью. Наших людей удивляет, с какой заботой здесь относятся к природе и всему, что с ней связано. Согласитесь, странно, когда получаешь 25 центов, сдав в автомат пустую бутылку из-под минеральной воды. Следует отметить, как ухаживают за парками, в каком состоянии содержат детские площадки для разных возрастных групп, проверяют их на безопасность и подсыпают для малышей деревянную стружку или песок.

Во-вторых — это институт семьи и достойная старость. Для благосостояния детей и пожилых людей продумано все — от простого до сложного. Глаз радует, когда опрятные люди пенсионного возраста посещают с друзьями кафе и наслаждаются жизнью.

У молодежи в Германии тоже существует культ активного образа жизни, — многие из них ездят на велосипедах, занимаются бегом и спортивной ходьбой, а также массово посещают тренажерные залы.

Много преимуществ в медицинском страховании, а в законодательной сфере можно всегда найти виновного. В любых спорах вы найдете основания для защиты не только у адвоката, но и в своем рабочем контракте, который обеспечивает стабильное место работы и достойный уровень зарплат. С 1 октября 2022 года минимальную зарплату в Германии увеличат до 12 евро (брутто) в час. Другая сторона медали — налоги. В зависимости от семейного положения, работающий человек платит более 50% налогов и социальных отчислений. Конечно, ни о каких зарплатах в конвертах не может быть и речи.

https://grenzіnfo.eu/mіndestlohn-soll-auf-12-euro-pro-stunde-erhoeht-werden/

Два мира — два образа жизни

Механизм «ожидание—реальность» дает сбой с двух сторон: немцы как можно скорее хотят видеть украинцев на рабочих местах, а наши соотечественники не готовы принять новую реальность и не спешат следовать немецкой букве закона. Многие из тех, кто лелеял большие надежды, но понял, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, возвращаются домой, а те, кто никогда не путал «туризм с эмиграцией», уже трудоустроились. Приходилось нам за своих соотечественников и краснеть, потому что некоторые считают, что им все должны. Существуют, к сожалению, и новоиспеченные получатели социальной помощи, кто, используя присущую немцам наивность, не только поехал в путешествие по Европе, но мечтает и в будущем постоянно курсировать между Украиной и Германией на деньги последней. От встречи с такими остается специфическое послевкусие, не достойное воспоминаний. Несмотря на преобладающую признательность, сетований со стороны наших соотечественников немало. 

Во-первых, раздражает само слово «беженец», а вынужденный переезд и отказ от обычного образа жизни вызывает значительный дискомфорт. За время войны изменилась жизнь не только украинцев. Немцев, включивших режим экономии на покупке одежды, посещении ресторанов и путешествиях, беспокоит нынешний рост цен и инфляция. В марте этого года с полок супермаркетов исчезли два базовых продукта — мука и подсолнечное масло. Потом мука появилась, а бутылка подсолнечного масла из Румынии стоит сегодня вдвое дороже — 4,19 евро.

https://www.hna.de/verbraucher/aldі-dіscounter-supermarkt-fuenf-euro-oel-sonnenblumenoel-preіs-teuer-ukraіne-іnflatіon-lіeferengpaesse-zr-91491575.html

Не всех устраивает и вкус продуктов, в частности фруктов и овощей, зато качество мясных изделий и сыров остается на высоте. В продаже нет привычных для украинцев круп, — гречку и пшено можно приобрести недешево исключительно в биомагазинах или в магазинах/отделах восточноевропейских продовольственных товаров.

Справедливо, по мнению украинцев, не хватает за границей колоритных ресторанов и кафе, а уровень обслуживания в них тоже не самый лучший. Есть недовольные не только ценой, но и качеством мобильной связи и Интернета. Безопасность и защита персональных данных — в Германии один из приоритетов, а потому не в каждом кафе или торговом центре есть бесплатный Интернет.

Не привыкли наши люди и к так называемому режиму тишины: в Германии он действует с 13.00 до 15.00, а также с 22.00 до 7.00. В субботу — с 19.00 до 8.00, а в воскресенье или религиозные праздники беспокоить соседей громкими звуками музыки или шумом от использования электрических приборов вообще нельзя. Соблюдение тишины является обязательным условием в течение всего выходного дня. Если в воскресенье кому-то захочется включить газонокосилку, его могут оштрафовать на 50 тыс. евро. Кстати, шум на улице в ночное время приравнивается к мелкому хулиганству и преследуется по закону.

Те, кто нашел жилье и оказался в маленьких городках, жалуются на то, что, начиная с 21.00 жизнь словно замирает. «Вымирают» в воскресенье все магазины, поэтому продукты питания можно найти только на заправках, вокзалах или в аэропортах. Кстати, аптеки (кроме дежурных) тоже не работают, а вызвать врача домой нельзя даже в будни, — такой практики не существует.

Еще одна проблема — очередь к врачу. Иногда чтобы попасть к какому-либо «узкому специалисту», люди вынуждены ждать месяц, или даже два. Однако немцы привыкли все планировать заранее.

Не все родители привыкли и к сокращенным летним каникулам, которые длятся только 1,5 месяца, а не обычные три, как дома. По состоянию на 29 мая в немецких школах обучалось 125 582 украинских ребенка. В школе существует суровое правило: ученик не может пропускать занятия! На следующий день вам придется нести справку от врача или писать заявление на имя учителя. Если пропуски происходят постоянно без уважительных причин, школа может взыскать с родителей немалый штраф. Удивляет и различие систем школьного образования, но, к примеру, школьная программа по точным наукам в старших классах в Украине значительно сложнее, нежели в Германии.

https://deutsches-schulportal.de/bіldungswesen/ukraіne-wіe-schulen-gefluechtete-kіnder-aufnehmen/

Законопослушность в первую очередь

Система штрафов удивляет украинцев больше всего. Особенно, если это касается таких незначительных нарушений или обязанностей, как ежемесячная плата за пользование радио и телевидением в размере 18,36 евро. Но от оплаты этих услуг беженцы освобождены. А вот за безбилетный проезд в общественном транспорте они, как и другие «зайцы», заплатят 60 евро и будут оштрафованы в метро, даже если по незнанию перепутали в поездах вагоны второго и первого класса.

https://www.welt.de/kultur/medіen/artіcle236978783/ARD-und-ZDF-18-36-Euro-Rundfunkbeіtrag-sіnd-genug-erst-mal.html

Если вы захотите скачать фильм в Интернете, то в Германии от этой идеи лучше отказаться. Здесь cтрого следят за соблюдением авторского права, поэтому загрузка музыки или фильмов с торрент—трекеров наказывается по закону и грозит тюремным заключением сроком до трех лет.

Поражают цены на недвижимость: к примеру, во Франкфурте вы должны рассчитывать в среднем на 7,567 тыс. евро за кв. м. Кстати, даже если вы можете себе это позволить, то обязаны доказать, что деньги заработаны легальным путем. А если вы не работаете, то кредит на жилье банк не предоставит.

https://www.wohnungsboerse.net/іmmobіlіenpreіse-Frankfurt/3242

Не следует пытаться разнимать драчунов во время уличной драки — это могут расценить как участие в ней. Лучше сразу вызвать полицию и обращаться к стражам порядка исключительно на «вы». Штраф за нарушение составляет до 600 евро.

Бюрократия

Больше всего жалоб украинцы высказывают в отношении немецкой бюрократии, — говорят, что никогда в жизни не получали столько бумажных документов для заполнения! И если, скажем, открытие счета в украинском банке занимает несколько минут, то в Германии всю документацию из всех государственных учреждений присылают обычной почтой. Недаром местные говорят, что самый страшный зверь в Германии — почтовый ящик. Сначала в течение двух недель надо ждать письмо с банковской карточкой, а через следующие пять рабочих дней тебе приходит пин-код. Кстати, все документы в Германии должны храниться до трех лет!

Ручной труд

Все услуги, а именно маникюр или работа швеи, стоят в Германии почти втрое дороже, чем в Украине. Укоротить брюки в ателье обойдется вам примерно в 15 евро.

Многих украинских женщин не устраивают услуги немецкой бьюти—индустрии, в частности, так называемый «бескровный» маникюр, а ярким блондинкам не судилось в Германии быть яркими. Так, парикмахер может обесцветить их волосы исключительно краской с определенным, разрешенным установленными нормами процентом содержимого перекиси водорода, — чтобы не обжечь кожу головы клиентки и не заплатить не только крупный штраф за свою профессиональную ошибку, но еще и гонорар адвокату.

И все же с приездом привлекательных украинок Германия словно ожила и заиграла яркими красками, ведь наши женщины привыкли ухаживать за собой с особым пристрастием. Вместе с тем стиль у немок более демократичный: вместо платья и элегантной обуви — брюки и кроссовки нейтральных цветов. В целом в Германии не принято одеваться слишком ярко, делать смелый макияж, а также носить в повседневной жизни обувь на высоких каблуках.

Cиндром матери и мачехи

Несмотря на порядок, в немецком воздухе витает ощущение невыносимой скуки. Стиль жизни — размеренный, без лишних развлечений, бросается в глаза эмоциональная сдержанность немцев. Они радостно поприветствуют вас при встрече, но не будут заводить разговор, выслушивать и не будут утомлять вас разговорами о собственных проблемах. На каждом шагу наблюдается уважение к «личному пространству»: здороваться, но не навязывать дальнейшее общение. Ну а какие-либо прикосновения к незнакомому человеку вообще могут стать причиной обращения в полицию.

Из всех этих сложностей, мелочей и недоразумений состоит настоящее наших украинцев за границей. Но все без исключения, с кем только пришлось общаться, страдают синдромом «матери и мачехи»: грустят по Украине и хотят как можно скорее вернуться домой. Потому что, как говорят немцы, имея в виду возраст и слезы, «чем старше, тем ближе к воде»…

Мы знали, что вторжение России в Украину будет зверским, еще до того, как оно началось. Источники западной разведки говорили, что россияне войдут в Украину со «списками на убийство» лиц, которые потенциально могли доставить им много хлопот, с планом схватить их и уничтожить, чтобы облегчить задачу управления страной. Это было доказано на практике.

Таким был план даже на ожидаемый блицкриг. Когда началась война и дела в России пошли плохо, жестокая природа нашла другие способы себя проявить.

Центры сопротивления бомбили дотла. Цивильные объекты по всей Украине поражали бомбами и ракетами. Гражданских жертв депортировали вглубь России через сеть деперсонализирующих «фильтрационных лагерей». Когда россияне отступили от зон оккупации, наступающие украинские силы столкнулись на своем пути с доказательствами массовых казней.

Братские могилы в Буче, неподалеку от украинской столицы, способствовали распространению слова «геноцид» для обозначения войны, которую ведет Россия, и сделали это, по мнению многих, более очевидным.

Они говорили, что путинская Россия хочет стереть с лица земли Украину как политическую и национальную идею, «русифицировать» ее жителей: путем убийства некоторых, депортацией многих и перевоспитанием остальных.

Я приехал в Украину, чтобы расследовать это и собрать доказательства. Мой аналитический центр Институт New Lines вместе с Центром Рауля Валленберга расследовал обвинения в геноциде, проводя новаторскую работу над исследованием геноцида рохинджа в Бирме и уйгуров в китайском Синьцзяне.

К отчету, который мы подготовили по обвинению в совершении геноцида в Украине, мы привлекли экспертов-лингвистов, использовавших доказательства из первоисточников; аналитиков информации из открытых источников, чья работа была очень важной в этой войне; а также специалистов-юристов и исследователей геноцида, которые смогли сравнить и сопоставить собранные данные с законодательством, историей и Конвенцией о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 1948 года.

Их выводы ужасают.

Путинская Россия хочет опровергнуть существование украинской нации и идентичности, — говоря словами Конвенции о предупреждении геноцида, «какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую».

В июле 2021 года Путин опубликовал статью «Об историческом единстве русских и украинцев», где утверждал, что русские и украинцы являются «одним народом, единым целым» и что «современная Украина — целиком и полностью детище советской эпохи»; что «настоящий суверенитет Украины возможен только в партнерстве с Россией».

Российские политические деятели отрицают, что в Украине есть свой язык и культура.

Владислав Сурков, серый кардинал путинской России, который в течение многих лет конструировал российскую войну в Украине, 26 февраля 2020 года заявил: «Украины нет. Есть украинство. То есть специфическое расстройство умов… А нации нет».

Это подготовило почву для дальнейших преступлений.

После начала войны Россия атаковала артерии украинского народа. Она атаковала инфраструктуры водоснабжения, энергетики, коммуникации и здравоохранения в осажденных городах. Российские войска захватили зернохранилища и экспроприировали продукты питания из украинских магазинов, отправив большую часть в Россию. В этом прослеживается жуткое эхо предыдущего голода в Украине, Голодомора советских времен, когда зерно перенаправляли в другие места, а украинцы умирали от голода.

Со всем остальным пришла и кампания массовых убийств. Самым ярким примером стала Буча, где были выявлены сотни тел. По свидетельствам очевидцев, украинцев хватали за их предыдущую военную службу или верность Украинскому государству. Россия также похищала и убивала украинских должностных лиц, в том числе глав городских и сельских громад, в попытке поглотить или подорвать гражданскую власть, которая связана с продолжением существования украинской государственности.

Ужасно, но на этой войне присутствовало систематическое и институциализированное сексуальное насилие. Изнасилование украинских женщин россиянами является средством войны, а также формой геноцидного контроля над населением. Главный прокурор Украины собрала бесконечные списки беременностей, вызванных изнасилованиями, которые совершили российские военные.

Изнасилование во время войны, целью которого является травмировать жертв так, чтобы они не стремились иметь собственных детей, тоже считается геноцидом. Как заявила Уполномоченный по правам человека в Украине Людмила Денисова, российские солдаты прямо говорили женщинам и девушкам, которых взяли в сексуальное рабство, что солдаты «будут насиловать их до такой степени, что те не захотят иметь сексуальный контакт ни с одним мужчиной, чтобы не дать им родить украинских детей».

Все это сопровождалось массовой депортацией украинцев из их домов. Консервативные подсчеты свидетельствуют, что перемещение украинцев в Россию охватило сотни тысяч, в том числе 180 тысяч детей, по данным Министерства обороны России. Украинцы были рассредоточены по территории России, чтобы предотвратить объединение под украинской идентичностью. Для украинцев, депортированных в Россию, проводят обязательные уроки русского языка. Были предложены изменения в законодательство для упрощения процесса усыновления украинских детей гражданами России.

Это, бесспорно, этнические чистки — но, вероятно, еще хуже.

Военные преступления приписывают конкретным российским подразделениям. Преступления такого рода очень распространены среди российских военных. По утверждениям, подробным ходом войны занимается сам президент Путин. Высшая государственная власть в России санкционировала эти действия. Доказательства геноцида становятся все более весомыми.

У стран мира есть обязанности предупреждать геноцид и наказывать за него, возложенные на них международным договором. Это требует обсуждения. Критически необходимо, чтобы другие правоведы и международные организации взялись за это дело.

В Украине происходит нечто ужасное, выходящее за рамки агрессивной войны. Доказательства подтверждают заявления украинцев о том, что они сталкиваются с реальным или потенциальным геноцидом. Мир должен решить, как отреагировать на это.

Полномасштабная агрессия РФ против Украины 24 февраля 2022 года породила много новых вопросов и вызовов в разных сферах. Один из них — вопрос учета населения, то есть регистрации места жительства (в народе — «прописки»).

Почему это важно?

Надлежащий учет населения в территориальных громадах, то есть максимальное соответствие реально проживающих людей и показателей в Реестрах территориальных громад (РТГ), нужен:

— органам местного самоуправления (ОМС), чтобы иметь корректные данные для жизнеобеспечения громады, развития инфраструктуры, организации предоставления публичных услуг;

— государственным органам (государству) — чтобы справедливо распределять бюджетную поддержку и другие виды государственной помощи, публичные ресурсы между регионами и громадами. Это касается и возможного распределения международной технической помощи в рамках восстановления Украины;

— чтобы каждый гражданин мог иметь всю полноту возможностей в пользовании своими правами и публичными услугами, которые зависят от зарегистрированного места жительства.

Какие существуют проблемы на сегодняшний день?

Система регистрации места жительства и до полномасштабной войны очень хромала. Многие граждане, имея одно официально зарегистрированное место жительства, де-факто проживали в других территориальных громадах. По данным последних исследований, проведенных до полномасштабной агрессии РФ, не по месту регистрации или без регистрации проживало 6,8 миллиона человек.

Соответственно и органы власти «не видели» этих жителей в своих планировочных документах, и сами граждане были ограничены в пользовании правами (от права избирать местную власть — до возможностей пользоваться отдельными публичными услугами).

Даже после введения «декларирования места жительства» осенью 2021 года (Закон №1871-IX) де-факто это все еще был механизм регистрации места жительства, но в электронной форме. Ведь и в дальнейшем надо или подтверждать право собственности или пользования жильем, или получить «согласие владельцев». В условиях теневых арендных отношений и многих других «страхов» владельцев жилья у системы не было шансов на качественные изменения и корректность учета.

Поскольку нормы нового законодательства, руководствуясь благими намерениями, все в этой сфере связывали в цифровую инфраструктуру (обмен данными между реестрами территориальных громад и поощрение РТГ к использованию единого программного решения государства), ОМС с началом полномасштабной войны в феврале 2022 года потеряли доступ к своим реестрам, а граждане — возможность регистрировать место жительства. То есть самая массовая в довоенное время группа услуг с февраля 2022 года остановилась.

При этом отсутствие отметки в паспорте или справки о месте жительства «на руках» вместе с отсутствием доступа и к РТГ, и к Единому государственному демографическому реестру (ЕГДР) значительно усложнило и учет внутренне перемещенных лиц (ВПЛ) после 24 февраля 2022 года.

Следовательно, сегодня практически нет публично-административного инструмента, который позволял бы корректно рассчитать реальное количество жителей в громадах и действенно определять право граждан на принадлежность к громаде (постоянную или временную).

Что будет, если ничего не менять

Сейчас учесть реальное количество жителей в громадах можно попытаться с помощью как минимум двух механизмов. Первый — это данные реестров территориальных громад (с недостатками неполноты данных, о которых говорилось выше). Второй — дополнительный учет внутренне перемещенных лиц.

Хотя надо учитывать, что и учет ВПЛ в разрезе громад — не совсем достоверный. Ведь многие вынужденные переселенцы по разным причинам на учет ВПЛ не становятся. К такому выводу можно прийти на основе существенного расхождения между реальным количеством переместившихся граждан (более шести миллионов), и количеством учтенных ВПЛ (сейчас — около двух миллионов человек).

В то же время именно из практики учета ВПЛ стоит взять ключевое для системного решения проблемы — уведомительный характер информирования государства о фактическом месте проживания. То есть ВПЛ не нужно документально доказывать свою «связь» с местом проживания (жильем).

Но и вместе эти две модели учета не дадут ОМС и государству корректных данных о количестве жителей в громадах и регионах. Потому что часть граждан не имеет юридической связи с жильем (поэтому не может зарегистрировать/задекларировать его), а еще часть — или не имеет права на статус ВПЛ, или не хочет становиться на учет ВПЛ.

Сейчас не останавливаемся на вопросе учета в РТГ граждан, нашедших временную защиту за границей, ведь абсолютное большинство их все же планирует вернуться в Украину.

Решит ли проблему использование «Дії»?

В публичном пространстве приходится слышать утверждение, что приложение «Дія» позволит решить проблему учета. И так, и не совсем… Цифровые технологии — очень действенный инструмент. Они добавляют удобства тем гражданам, которые ими пользуются. Они упрощают администрирование самому государству. Но надо учитывать, что значительная часть украинцев до сих пор не использует «Дію» и ее возможности.

К тому же здесь проблема не столько в технологии, сколько в «архитектуре» текущей системы учета населения. И без изменения содержания услуги и учета одного только приложения недостаточно. Надо существенно упростить суть учета и процедуру предоставления соответствующей административной услуги.

И тогда действительно «цифровизированные» граждане смогут легко «декларироваться» через «Дію». Другим гражданам помогут сделать это физические офисы (ЦПАУ, старосты и т.п.).

Что предлагается

Украина за время военного положения показала много креативных решений в сфере админуслуг. Лучше всего сработали простые решения, где они возможны. Поэтому и здесь стоит выбрать самую либеральную уведомительную модель декларирования места жительства. По аналогии с учетом ВПЛ. То есть простое сообщение лицом своего места жительства. Как с использованием цифровых технологий («Дія» и т.п.), так и через физические каналы обращения в ОМС (ЦПАУ, к старостам и т.д.).

Это позволит содействовать максимальной корректности учета и реестров территориальных громад. Ведь простая процедура и отсутствие каких-либо (в т.ч. «отягчающих») последствий для владельцев жилья позволит по возможности большему количеству граждан указать свое реальное место жительства.

Такое легкое изменение «прописки» будет содействовать постепенной актуализации данных.

Параллельно можно ввести, кроме «постоянного места жительства», «дополнительное и/или временное место жительства». Ведь многие граждане и раньше проживали «на два города/две громады». Тогда можно позволить таким гражданам влиять на выборы местной власти, наделить их правом платить часть налогов в «другую» громаду и т.д. Таких граждан может стать еще больше после «опыта перемещений» 2022 года.

Опыт «дополнительного» места жительства есть в ФРГ, «временного» (более трех месяцев) — в Польше. При этом лицо не снимается с регистрации по основному месту жительства. Хотя если в целом этот вопрос будет казаться дискуссионным, то его можно обработать отдельно.

О рисках

Надо очень четко «отвязать» все права на жилье или пользование жильем от админуслуги по декларированию места жительства. Многолетний опыт Латвии подтвердил, что простая декларативная модель учета места жительства вполне действенна.

Один из главных рисков, озвучивавшихся ранее в Украине, — это «избирательные манипуляции» за счет простого увеличения количества «избирателей» на определенных территориях. Риск легко минимизируется. Для участия в выборах, в частности местных, можно внедрить ценз оседлости (например, три или более месяца до выборов), чтобы предотвращать такие манипуляции.

Что касается «преступников», «мошенников», «диверсантов» и т.п. — такие «лица» и сегодня вряд ли регистрируют свое корректное место жительства. Поэтому вряд ли следует расценивать этот фактор как барьер перед внедрением уведомительной системы, которая может быть эффективной для всего общества и государства.

В то же время напомним, что бизнес (юридические лица) уже давно может свободно регистрировать/определять свое местонахождения. И это никоим образом не влияет ни на права владельцев недвижимости, ни на работу коллекторов или органов правопорядка.

Сопутствующие вопросы

Необходимо учитывать потребности и возможности по предоставлению услуги регистрации/декларирования места жительства, даже когда есть проблемы с доступом к государственным реестрам.

Поэтому стоит определить (вернуть) самодостаточность и автономность реестров территориальных громад. То есть нужно перестроить эту систему так, чтобы соответствующая информация всегда была доступна ОМС, а услуга регистрации места жительства — ее жителям. Передача данных в Единый государственный демографический реестр носит производный характер и не должна препятствовать выполнению ОМС функций по регистрации места жительства. В кризисных ситуациях ОМС должен иметь право вести РТГ даже в бумажной форме, с последующим, после восстановления соответствующих возможностей, внесением информации в е-форму.

Необходимо обеспечивать доступность и простоту услуг для «нецифровизированной» части граждан. То есть всегда следует избегать цифровой дискриминации граждан.

Кроме того, стоит рассмотреть предложение по визуальному отображению информации о месте жительства (регистрации/декларировании) в паспорте гражданина Украины, в том числе электронно в «Дії». Например, это может быть штамп в паспорте-книжке, надпись на поверхности паспорта-карточки. Напоминаем, что в случае изменения места жительства граждан с паспортом в форме карточки может делаться наклейка с новым адресом (как это делают, например в ФРГ). Такой способ облегчил бы работу, связанную с учетом ВПЛ, проверками документов, улучшил бы удобства и для граждан, и для органов власти. В конце концов, это может быть норма «по желанию лица».

Сейчас важно как можно быстрее предоставить ОМС/ЦПАУ на безопасных территориях постоянный доступ к их Реестрам территориальных громад (или к резервным копиям).

Возможности реализации

В 2021 году был зарегистрирован «альтернативный» законопроект (№5463-1) о декларировании места жительства. К сожалению, тогда депутаты его не поддержали. Но напоминаем, что этот проект несколько лет системно разрабатывался коалицией правозащитных ОО и аналитических центров и может быть быстро адаптирован к новым условиям и относительно быстро реализован. При желании власть может разработать собственный законопроект. Но учет граждан надо существенным образом обновлять и упрощать. Иначе искажения в распределении публичных ресурсов неминуемы, как и сохранение проблем в пользовании граждан своими правами.

Разрушение промышленности и инфраструктуры из-за войны — тяжелые потери для государства. Но все можно восстановить при наличии средств. А вот восполнить сокращающееся население — дело не одного года, хотя затраченные усилия будут компенсированы, так как главной ценностью любого государства всегда был народ.

Людей все меньше

Проблема демографии — болезненная тема для Украины. Начиная с середины 90-х количество населения в стране стремительно сокращалось, достигнув антирекорда в 2021 году, когда, по данным Госстата, на 714 тыс. умерших приходилось 271 тыс. родившихся. Сегодня ситуация еще хуже, так как добавились военные потери, а также сложности с оказанием медицинской помощи в ряде регионов и массовый выезд украинцев за рубеж. Последний аспект у демографов вызывает особую тревогу, поскольку не ясно, сколько из 5 миллионов беженцев (данные ООН) захотят вернуться на родину. Это в итоге рискует обернуться для страны гуманитарной катастрофой, отмечает директор Украинского института политики Руслан Бортник.

«В этом случае мы не сможем восстанавливать экономику, получим серьезные провалы в сфере образования, услуг. И это абсолютно страшная вещь. Разрушенные дороги и мосты можно отремонтировать и построить, оружие купить, поля засеять. Но решить демографическую ситуацию быстро нельзя», — рассказал он ZN.UA.

Расстановка приоритетов

Ситуация, впрочем, все еще не столь драматична. Ведь даже в разгар войны большинство украинских беженцев хотят вернуться домой. В тот же Киев еще неделю назад вернулось до двух третей населения. Также украинцы не перестали создавать семьи. Как рассказала нашему изданию старший научный сотрудник, кандидат экономических наук Института демографии и социальных исследований им. М. Птухи НАН Украины Людмила Слюсар, с начала войны поженились более 22 тысяч украинских пар. И наверняка, считает эксперт, «брачность» и рождаемость по завершении военных действий только вырастет.

«История показывает, что после войн всегда происходит волна возрождения, бэби-бум. Мужчины хотят поскорее вернуться к мирной жизни, завести семью. Пары, которые до сих пор откладывали планирование ребенка, реализуют свои планы», — отметила она.

Но тут вопрос, как долго будет длиться всплеск рождаемости и какова будет его интенсивность. А потому ключевая роль в улучшении демографии все-таки отводится государству: будет оно проводить комплексную политику, направленную на улучшение демографической ситуации или нет?

К сожалению, все предыдущие годы в Украине к «семейному вопросу» относились, скорее, как к бремени, нежели приоритету. Об этом свидетельствует положение тех же многодетных семей. Отметим, что многие родители в Украине нацелены на многодетность скорее по зову сердца, так как заработать на материнстве, как это делают эмигранты в Европе, у нас не получится. Выплаты при рождении ребенка скромные — 41,2 тыс. грн (чуть больше шести минимальных зарплат), растянуты на три года, причем от количества детей сумма не меняется. Хотя до 2014 г. денежная помощь доходила до 123 тыс. грн (100 «минималок») за рождение третьего ребенка и больше.

Киевлянка Елена Антоненко с мужем воспитывают восемь родных детей. Еще до замужества она мечтала о большой семье, так как сама из многодетных. Нашим журналистам Елена признается, что с каждым годом ее семье все труднее. Из доходов — выплаты на детей до шести лет и зарплата мужа-учителя. Говорит, еще повезло, что дети учатся в школе, где питание бесплатное, иначе пришлось бы выложить дополнительные пару тысяч.

Немного семье помогает «гуманитарка», которую оказывают общественные организации. Государство, — говорит женщина, — в вопросах помощи постепенно самоустраняется. Если раньше детям выдавались одежда, продукты, то сейчас и этого нет. Даже такие «мелочи» как подарки семья получает лишь дважды в год: на День матери и на Новый год.

«Что касается улучшения жилищных условий, мы претендует на жилье еще с 2010 года. И сегодня мы 13-е в очереди. Но ведь есть способы ускорить процесс. Например, государство могло бы договориться с застройщиком, чтобы в доме на тысячу квартир бесплатно выделили хотя бы одну квартиру для многодетной семьи из этого района. Как бы это улучшило ситуацию! Но ничего из этого не делается», — подытожила мама-героиня.

Пути решения

Для улучшения демографии государству следовало бы сосредоточиться главным образом на повышении продолжительности и качества жизни населения, содействии рождаемости, считает заведующая отделом Института демографии и социальных исследований им. М. В.Птухи НАН Украины Ирина Курило. Речь идет о занятости, медицине, миграции, поддержке молодых семей.

«Демографический ренессанс в первую очередь будет зависеть от экономики. Для молодых людей в этом плане очень важна стабильность. Поэтому нужно обеспечить молодежь работой и жильем. Также стоит вопрос возобновления сферы медицины, перед которой будет много вызовов, связанных не только с травматизмом во время войны, но и с обострением хронических заболеваний, которые проявятся вследствие стрессовых ситуаций», — рассказала она ZN.UA.

Что касается миграции, здесь, по мнению экспертов, государство должно сосредоточиться на возвращении украинцев из-за границы, и в первую очередь это относится к молодежи, которая, по словам главы Минобразования Сергея Шкарлета, является «национальным и интеллектуальным потенциалом страны». В МОН уже предпринимают меры по созданию доступных и безопасных условий поступающим в вузы.

Что касается «детского вопроса», то здесь властям стоило бы пересмотреть социальную политику, а также активнее думать о механизмах, направленных на повышение рождаемости и «инфраструктуру детства», считает Руслан Бортник.

«Нужно запускать образовательный процесс, повышать выплаты при рождении ребенка, программы социальной помощи… Тот же безусловный доход (ежемесячные выплаты малоимущим. — А.К.), вначале лучше протестировать на всех детях и подростках», — отметил он.

Ирина Курило указывает также на важность сочетания занятости с материнством и отцовством. Ведь тем же родителям-переселенцам нужно трудоустраиваться, а во многих городах и селах детские сады переполнены либо их нет. Особенно ситуация непростая в Западной Украине, куда переехали миллионы украинцев, бежавших от войны.

Прицел на иные ценности

Решая проблему демографии, страна не просто борется за увеличение количества населения. Речь о государственном курсе. Ведь тогда в Украине волей-неволей придется развивать медицину, оказывать более широкую социальную поддержку. Такой подход выгоден государству, так как будут увеличены продолжительность и качество жизни граждан, что даст возможность дольше использовать их потенциал. Кроме того, сами украинцы станут более мотивированными, так как поймут, что их семьи будут социально защищены, а подрастающее поколение сможет рассчитывать на достойное будущее.

Напоследок вспомним, что рост рождаемости в Европе и Америке XIX века, а через столетие — в странах Азии и Африки, происходил после положительных социально-экономических преобразований. А потому все новое, ориентированное на благополучие человека, ведет к развитию и демографическому росту.

Все статьи Александра Китраля читайте по ссылке

Я переслушиваю диктофонную запись, сделанную 21 февраля. Речь идет о необходимости эвакуации детей. Прежде всего с востока страны, где на тот момент уже пару месяцев, как обострилась ситуация. «Сегодня Счастье обстреливают, — эмоционально говорит моя собеседница. — Полный интернат. Детей уже нельзя вывезти под обстрелами. Северодонецк, Лисичанск, Мариуполь — в зоне риска. Там куча детей. Нас заваливают вопросами. На местах никакой информации об эвакуации нет. Да вы потом будете рыдать, жалея, что не вывезли детей вовремя…»

21 февраля… Мариуполь — в зоне риска…

По информации Офиса генпрокурора, с начала войны России против Украины на 2 апреля пострадало 412 маленьких украинцев. Из них 158 погибли и более 254 ранены. Неофициально, по состоянию на конец марта, называлась цифра 1600 пропавших без вести детей…

«Официальные цифры сейчас — лишь малая часть трагедии, — отмечает глава правления «Громадська спілка «Українська мережа за права дитини» (УМПД) Дарья Касьянова. — Мы не понимаем, какое количество людей находятся под завалами, в заблокированных и оккупированных городах, там, где ведутся активные боевые действия. Реальные масштабы трагедии нам еще предстоит узнавать».

О необходимости разработать планы по эвакуации самых уязвимых категорий населения и прежде всего государственных детей, ZN.UA напоминало в разгар тревожных ожиданий начала войны — в конце января 2022 года. 

24 декабря 2021 года УМПД, состоящая из 27 общественных организаций, разослала «высоким» адресатам письма, в которых просила создать координационный совет, разработать «план эффективного информирования, поддержки и безопасной эвакуации детей и их семей, в том числе детей, которые сейчас находятся в интернатных учреждениях, вместе со списком мест, куда можно разместить семьи и детей». Письмо также содержало напоминание о том, что в 2014–2015 годах, в начале войны местная власть и профильные министерства не смогли организовать необходимые мероприятия. И 40 тысяч человек (из них 12 тысяч детей) были эвакуированы силами волонтеров и общественных организаций.

Ответ УМПД тогда так и не получила.

К 25 марта, по оценкам правозащитников, почти все детдома-интернаты с фактически оккупированных или заблокированных территорий были эвакуированы (в том числе за границу). Но, например, 51 ребенок из Дома ребенка в Ворзеле (осажденном буквально с первых дней войны) были эвакуированы в Киев только 9 марта. Все это время дети жили под обстрелами в подвалах…

Минобразования действовало по уже отработанной в начале пандемии коронавируса схеме. В первые дни войны большую часть воспитанников специализированных, специальных, общеобразовательных школ-интернатов (около 30 тысяч детей) оно вернуло в семьи. Семьи, как мы помним из «карантинной» истории, — разные, зачастую социально неблагополучные. Из которых дети были изъяты в том числе по причине жестокого обращения родителей, имеющих алко- и наркозависимости. И если во время пандемии к ним хоть как-то добирались с подмогой волонтеры, то сказать, где и в каких условиях находятся эти дети сейчас, никто не может.

На оккупированных или заблокированных территориях все еще остаются минимум 42 интернатных учреждения (не менее 6 тысяч человек) — в частности гериатрические, психоневрологические, социальные интернаты, дома для людей с инвалидностью. Они продолжают работать, в том числе благодаря волонтерской помощи. Об этом изданию ZMINA сообщила координатор проектов Украинской Хельсинской группы по правам человека Маргарита Тарасова. По данным на 25 марта, пишет издание, больше всего таких учреждений в Херсонской области — минимум десять. Оттуда не было эвакуировано ни одно учреждение.

В Черниговской, Луганской, Харьковской и Сумской областях интернатных учреждений минимум по шесть. Часть интернатов остается в опасности также в Киевской, Запорожской и Николаевской областях.

Список областей практически полностью повторяет другой, из официального сообщения Офиса генпрокурора. О том, где детей пострадало больше всего.

Ответственность за эвакуацию госучреждений фактически была переложена на местные органы власти. Которые, во-первых, могут перевозить людей только в границах областей. А, во-вторых, имеют очень ограниченные ресурсы, чтобы организовывать эвакуацию в подобных сложных обстоятельствах.

Правозащитники считают, что если бы эвакуация была проведена своевременно, то некоторых смертей удалось бы избежать. Сложность состоит не только в активных боевых действиях, но и в отсутствии доступа к информации об учреждениях. С администрацией некоторых интернатов утрачена связь, и понять, что происходит, бывает непросто.

Но вернемся к государственным детям. К которым относятся не только воспитанники детдомов и интернатов, но также приемных семей и детских домов семейного типа (ДДСТ).

«К сожалению, многих государственных детей вывезти так и не удалось, — говорит Дарья Касьянова. — Где-то в подвалах в Херсоне сейчас прячутся дети из Дома ребенка. Городская ассоциация приемных родителей еще за месяц до войны активно спрашивала, куда и как можно выехать с детьми. Ответа не получила.

Некоторых детей вывозили уже под обстрелами. В места, скажем так, недостаточно комфортабельные. Хотя в условиях войны это и звучит странно. Например, детей из Краматорска — аж в Святогорск. А когда туда прилетел снаряд — экстренно в другую область.

Около 100 эвакуированных из Харькова маленьких детей разместили в Ворохте, в неприспособленном для этого санатории. Волонтеры закупили, что могли. Но забыли, например, купить столики для кормления. Смеси привезли, какие были. Не всем они подходили. И у детей начались проблемы. Персонала — всего несколько человек. На комнату с десятью маленькими детьми до года — один сотрудник. Дежурят волонтеры. Дети, где спят, там и на горшках сидят. Первое время было очень холодно. И все это при том, что денег на этих детей собирали немало.

Я не хочу никого критиковать. Сейчас не время, — говорит Дарья. — Но государство недооценило ситуацию. Вроде как все обо всем знали, как мы читали. Но никто ничего не продумал».

Не дождавшись ответа от высоких инстанций о наличии планов, общественные организации занялись эвакуацией своих подопечных самостоятельно. Например «СОС Дитячі містечка Україна» успели вывезти большую часть своих приемных семей и ДДСТ еще за неделю до того, как началась война. «Некоторые семьи хотели вернуться, — говорит Касьянова. — Думаю, потом они оценили, что о них побеспокоились заранее. Все ДДСТ мы вывезли в СОС в Польшу. Они будут там столько, сколько нужно.

Совместно с партнерами, с Украинской образовательной платформой, мы начали на Западной Украине проект «СОС. Діти». В пяти областях работают перевалочные центры для родителей с детьми. Поддерживаем эвакуацию из горячих точек. Пытаемся поддержать всех, у кого фокус работы направлен на приемные семьи, ДДСТ, семьи с детьми.

Рассматриваем возможность запустить свой центр по поддержке семей с детьми во Львовской и Закарпатской областях. Нужно думать о том, как охватить как можно большее количество людей помощью. Потому что, как я вижу, несмотря на то, что разворачиваются областные штабы, есть сложности с системой координации.

Что касается УМПД, то еще за четыре дня до войны мы продумали, что будем делать. Запустили телефон горячей линии. Отправляем адресную помощь. Отдельно мониторим и фиксируем нарушения прав ребенка. Продолжаем заниматься адвокацией. Может, не так резво, как хотелось бы. Многие из нас остаются в горячих точках, откуда работать активно сложно».

Лишь 17 марта, спустя три недели после начала войны, появилось постановление Кабмина №302 «Про утворення Координаційного штабу з питань захисту прав дитини в умовах воєнного стану».

«Национальная координация и быстрое взаимодействие есть, — рассказывает о работе штаба Дарья Касьянова. — Надо отдать должное, какие-то вопросы удается решать. На некоторые мы повлиять не можем. Например, по поводу эвакуации детей из каких-то областей решение принимает ВГА. А она не может напрямую влиять на сотрудников интернатов. Интернаты в очередной раз подтвердили, что не справляются с защитой прав ребенка. Более того — подвергают детей опасности. У каждого сотрудника есть своя семья. И даже когда предлагают вывезти всех вместе, в некоторых случаях они выбирают остаться дома. Но директор интерната — законный представитель детей. Бывали случаи, когда учреждения вывозили без главврача».

«Война еще раз показала неэффективность, я бы сказала, убийственность интернатной формы для ребенка, — подтверждает глава правления БФ «Голоса детей» Елена Розвадовская. — Детей возят и перекидывают, как вагоны с углем. Все происходит за счет волонтеров и международных доноров. С одной стороны, на интернаты шли миллиарды гривен. С другой — когда речь идет об их вывозе, то потребности в обеспечении начинаются с трусиков и памперсов. Но ведь должны были быть запасы…

С приемными семьями и ДДСТ проще. Там, где речь идет о количестве детей 10+, об индивидуальном подходе к потребностям ребенка (что переживает, где ближайшие родственники) можно забыть. В наихудшем положении оказались дети с неопределенным статусом, дела которых уже длительное время находятся в судах».

УМПД фиксирует нарушения, связанные с пересечением границы. Например, родители в разводе и право проживания с детьми принадлежит матери. Ребенок был с отцом, и мать до начала войны не успела его забрать. Кто-то из родителей крадет детей. Есть случаи, когда дети выезжают вообще без сопровождения взрослых либо в сопровождении старших братьев и сестер.

«Очень много разорванных семей, — говорит Елена Розвадовская. — Иногда братья и сестры разных возрастов содержались в разных интернатах, но в одном регионе. И хотя бы иногда могли видеться. Сейчас разные учреждения вывезены в разные страны. Одно — в Италию, другое — в Литву. Есть дети, у которых не разорваны отношения с родителями. Они еще не лишены родительских прав. Но суды не работают. Дети застыли в подвешенном статусе.

Я была в одном из санаториев на Львовщине, куда дети приехали по путевкам еще до войны. Часть из них так и остались там. Родители не смогли до них добраться, чтобы забрать. У одного мальчика, например, родители сидели в обстреливаемой Буче. Детей, разлученных со своими родителями, очень много…

Больше двух недель назад звонила женщина из Киева. В Мариуполе были ее родственники — мама с двумя детьми. Перед самой войной мама с сыновьями выехала. Но забыла дома документы. Доехала до села за городом, оставила детей на ночь у далекого родственника, старенького дедушки, и вернулась за документами в Мариуполь. Выбраться оттуда уже не смогла. Дети остались с дедушкой в селе, к которому тоже не было доступа. Телефона у них нет. Мама сходила с ума в Мариуполе, звонила в Киев родственнице, а та — всем, кому только можно.

Мы работаем также с детьми с особенностями. На Львовщине есть реабилитационный центр для детей с ДЦП. Еще до войны дети приехали на реабилитацию. Чаще всего — в сопровождении одного из родителей, мамы. Началась война, и мама с ребенком не может вернуться домой, а отец со старшими или младшими детьми — добраться к ним. Сумы, Черниговская, Харьковская области…

Готовности к приему переселенцев тоже нет. Проблемы по устройству людей в первые сутки выматывают. Когда тоннами приходится закупать матрасы… На Львовщине были расконсервированы санатории, работавшие в советские времена. Туда закупают мебель. Очевидно, что никто не готовился. Стратегического запаса койкомест нет».

***

«Я не хочу никого критиковать. Сейчас не время» — в один голос твердят волонтеры.

Но очень хочется, чтобы кровавые уроки были наконец усвоены…

Горячая линия УМПД в сотрудничестве с UNICEF Ukraine для детей, семей и соцработников:

Київстар

+38067-567-98-45

+38096-990-54-50

Lifecell

+38063-661-42-52

+38063-399-45-92

Vodafonе

+38095-327-15-21

Горячая линия бесплатной психологической поддержки для родителей и детей во время войны «Ми поруч» БФ «Голоси дітей» совместно с Центром психосоциальной реабилитации НаУКМА:

+38 (096) 039-22-58;

+38 (099) 198-57-95;

+38 (063) 558-12-82 (c 8 до 22).

Чат-бот в Telegram: t.me/kidsMentalHelpBot; https://t.me/kidsMentalHelpBot (круглосуточно).

Подробнее о детях в первый месяц войны (с 24 февраля по 24 марта 2022 года) можно прочесть в совместном отчете БФ “Голоса детей» и Харьковского института социальных исследований.